Ким Николаевич Бритов

вестным художником. Его автопортреты — это во ­ все не повод для самолюбования, скорее наоборот Строго, в упор смотрит на нас художник со своего автопортрета 1970-х годов. Во всем облике его, несмотря на кажущееся спокойствие, чувствуется напряженная работа мысли и неумолимая взы ­ скательность прежде всего к самому себе. Смысл жизни художника — это творчество. Ему отдано все. Как встретит его искусство зритель, поймет, одобрит ли — этот вопрос читается в глазах ху ­ дожника. Ответа на него Бритов не дает в своем автопортрете. Да так и должно быть. Впереди у него все та же забота — творчество. С нею он входил в искусство, и она никогда не покинет его. «Единственное, что утешает, — говорит сам о себе Бритов, — это то, что у меня такое ощущение, будто я еще и не начинал работать. Значит, бу ­ дет движение вперед». Гражданская и творческая биографии заслу ­ женного художника РСФСР Кима Николаевича Бритова неотделимы друг от друга. В искусство он пришел сложившимся человеком, прошедшим суровые испытания войны. Его становление и рост как художника проходили в общем русле развития советской живописи, начиная с середины 1940-х годов. В основе творческого метода Бритова лежат традиции плоскостной мстерской лаковой миниа ­ тюры, наследующей, в свою очередь, приемы древнерусской живописи и народных промыслов, которыми так богата Владимирская земля. Бритов — пейзажист по призванию. Поэти ­ ческое начало, заложенное в его душе, ярче всего раскрылось именно в этом жанре. Он наследует и в меру своих сил и таланта развивает лучшие традиции национального реалистического пейза ­ жа. Отношение к природе, как первооснове, всег ­ да для него было законом творчества. Однако он прекрасно понимал, что писать так, как писали в XIX веке, нельзя. Художник всегда должен быть современным по мироощущению, пластике, мето ­ дам работы. Значит, надо было вести поиск. Так счастливо получилось, что одновременно в 1948 го ­ ду во Владимире стали работать два художника- единомышленника — Ким Бритов и Владимир Юкин. Они сумели возглавить творческий кол ­ лектив художников области и общими усилиями заложили основы так называемой владимир ­ ской школы современного пейзажа. «Я часто думаю, — говорит Бритов, — что наша с Юкиным живопись не могла появиться нигде в

другом месте, кроме как во Владимире. Откуда та цветоносная сила, которую отмечают сейчас в работах владимирцев? Да из земли, — сам отве ­ чает он на свой вопрос. — Зачем далеко ходить, — обводит он рукой вокруг. — Вон, пойдите пос ­ мотрите фрески собора Княгинина монастыря, зайдите «в гости» к Рублеву в Успенский со ­ бор, посмотрите в музее древние иконы вла ­ димирцев, и все станет ясно. К этому можно при ­ бавить, — продолжает он, — цветастое стекло Гуся- Хрустального, нарядную вышивку мстерских ма ­ стериц, народную расписную игрушку. Родников много — вот и появилась наша владимирская «речка», и течет она в большое море русского искусства. Однако я не признаю никакой домо ­ рощенности, — нажимая на последнее слово, — твердо говорит Бритов. Художник должен знать достижения всех больших мастеров». С особой теплотой называет он любимых русских пейза ­ жистов XIX века, ведущих современных совет ­ ских живописцев, Питера Брейгеля (Мужицкого), а также французских постимпрессионистов. Пейзажи Бритова зрелого периода творчества имеют ряд характерных признаков. Они плоско- стны, без стремления к иллюзорности в передаче пространства. Линия горизонта в них, как пра ­ вило, высоко поднята. Начиная от переднего и кончая последним, все планы расположены друг над другом. Они предельно сближены, можно сказать, слиты, отчего создается впечатление ков- ровости композиции. Цвет в пейзажах Бритова, по его собственному признанию, является главным рычагом воздействия на зрителя. «Каждый ху ­ дожник цвет понимает по-своему, — говорит Ким Николаевич. — Я понимаю его в декоративном изложении. Решая реалистически свои пейзажи, именно в цвете я прежде всего пытаюсь выразить современное восприятие родной природы». Бритов старается писать пейзажи так, чтобы не повторять уже найденных решений, а в каж ­ дом из них найти свой ход. Одни картины у него написаны в широкой манере, другие мелким, раз ­ дельным мазком, третьи — заливами. Велики гра ­ дации и в цвете — от ярчайших звонких кра ­ сок до применения чистого черного цвета («На Онеге», «Старая Ладога», обе 1978 г.). Больше двух красок он, как правило, не смешивает. Старается класть цвет чистым, чтобы была звуч ­ ность в работе. При этом он строго следит за цветовой гармонией, тональной цельностью, чтобы не допустить «костра» из красок. Этюды Бритова небольшие — от размера в ладонь до одного

39