Из прошлого. Воспоминания

ник, что я счастливее их всех. ІІо сказать этого я не мог: не поверят, да и не поймут. В особенности доставалось мне от учеников старшего класса. Это были взрослые мальчики, отчаянные шалуны, которым не повезло в разных других учебных заведениях, и здесь для них была последняя возможность под- готовиться к поступлению в кадетский корпус. Бывало, поймают меня и пачинают дразнить: «Это ты распял Христа». И так пристают, что я крпчу: «Да, л распял!» — «Бей его!» кричат товарищи. Я вскакиваю иа стол, со стола на скамейку, обегаю весь класс и ловко ускользаю от моих преследователей. Но, наконец, меня ловят за ногу и немилосердно быот. Случалось, что я воз- вращался домой с синяками на лице. Раз директор случайно зашел в класс в то время, как я, стоя на столе, отмахивался от моих преследователей линейкой. Начался строжайший допрос. Товарищей своих я не выдал и сказал, что это была только игра. С тех пор многие оставили меня в покое. В пансионе я учнлся только год: дальше там оставаться не имело для меня смысла. Во -первых, слишком дорого стоило учение, а во-вторых, это учебное заведение, по окончании его мною, не дало бы мне никаких прав. Мне советовали поступить в казенное заведение и там кончить курс. «Надо сперва быть образованным человеком»,—говорили мпе все мои хорошие знакомые. Антоколь- ский тогда писал мне из Италии: «Я постоянно виню себя в том, что не учился, постоянно чувствую неудобство от того, что не получил систематического образования. Ты не должен повторить мою ошибку, и хотя в академии для поступления требуются четыре класса, но ты кончай весь гимназический курс. Кто образован, тот сознательнее работает. Если у тебя способности есть, ты их и через несколько лет не потеряешь». Как было мне не слушаться таких советов, и, позанявшись серьезно целое лето (меня учила Екатерина Алексеевна Мордви- нова), я приготовился к поступлению в 3 - й класс и осенью попал во 2 - е реальное училище. Оно было только что основано; туда трудно было попасть, но у меня было рекомендательное письмо к директору Рихтеру, человеку в высшей степени педантичному, педагогу в самом узком смысле этого слова. «Вы хотите поступить в казенное заведение и не знаете правил», сердито сказал директор, рассматривая мои документы.