История японской культуры

вается повседневный быт аристократии. Мужчины и женщины, обитавшие во дворце, на которых было рассчитано это произ ведение, очевидно, узнавали в нем отражение своего существо вания и, погрузившись в чтение, могли жить одной жизнью с его героями. Это замечательное произведение, которое впо следствии было признано одним из лучших образцов японской классической литературы, рассматривалось современниками всего лишь как развлекательное чтиво для женщин и детей, и к нему, очевидно, относились как к далеко не первоклассно му искусству. И это потому, что данное произведение, изобра жавшее действительность такой, как она есть, так, что ее нель зя было отличить от реальной жизни читателей, обладало той притягательной силой, которая захватывала сердца женщин и детей, ибо им уже надоели бесчисленные моногатари, про должавшие линию устных сказов, полных всяческих вымыс лов. (В этом смысле скучнейшие вака, для написания которых требовалось скрупулезное мастерство и которые нуждались в особо подготовленном слушателе, в отличие от моногатари, безусловно, увлекавших женщин, рассматривались как образ цы искусства первого порядка, обладающие законченной фор мой.) Именно реализмом этого произведения можно объяснить тот факт, что на его основе мы воочию представляем себе жизнь придворной аристократии того периода, которую нель зя восстановить никакими другими путями. Кроме того, «Гэндзи-моногатари» не ограничиваются плоскост ным изображением действительности. В ткань произведения искусно, не нарушая основной линии объективного повествова ния, включены рассуждения о человеческой жизни, оценка культурных ценностей, опирающаяся на глубокие познания автора в житейских вопросах, а также в различных видах ис кусства — поэзии, музыке, живописи и т. д. Но дело не только в этом. Глубокая идея повести, гласящая, что даже такой сверхчеловек, как Хикару Гэндзи, по своему происхождению, внешности, способностям находящийся в наилучших условиях, какие только может желать аристократ, перед лицом судьбы, не подвластной человеку, остается бессильным, ограниченным существом, выражена не непосредственно в форме философского постулата, а вытекает сама собой из ткани произведения. Думается, в этом нашло отражение мировоззрение автора, ин стинктивно почувствовавшего приближение того момента, ког да в ходе исторического развития власть аристократии как гос подствующего класса рухнет — власть той самой аристократии, настроение которой нашло символическое выражение в следую щих словах Фудзивара Митинага*: «Думать, что этот мир навсегда останется нашим, так же безрассудно, как считать, что полная луна никогда не пойдет на ущерб». Полагают, что прототипом для Хикару Гэндзи послужил именно Митинага. Но как бы там ни было, а нельзя отрицать, что «Гэндзи-моно гатари» — это не бытописательный роман, уныло скользящий

83