Искусство Армении. Черты историко-художественного развития

освободившись , предстала в чистом виде . Два дополнительных цвета — оранжевый и си‐ ний — как бы стянули к себе все мелкие колебания , очистились от примесей и вступили между собой в некие „ враждебно‐дружеские “ отношения . Как жёлтый цвет солнца у Ван Гога , эти цвета для Сарьяна стали символом южного зноя . Сарьян не добивается колеба‐ ний цвета ; он кроет большие куски плоскости краской одинакового качества , ровно , не оставляя следов от мазка , не приводя в движение фактуру . Простота цветовых отношений , смелая сила контраста , своеобразная „ конечность “ цветовой концентрации — всё это ста‐ новится выразителем природных качеств , но не их имитацией . Пожалуй , именно в коло‐ ризме Сарьяна 1910 ‐х гг . наиболее ярко проявляется специфичность его художественного языка 〈 … 〉 » « 〈 … 〉 Геральдичность построения , превращая картину в некий предмет и упо‐ добляя образ восточной форме выражения , способствует тому , что картина как бы отчуж‐ дается от зрителя . Изображённое пространство не поддаётся практическому освоению . Силуэты всех форм строго выложены по плоскости . Цвет не изменяется от удаления предметов на дальний план . Поэтому иллюзии пространства нет , есть его условное обо‐ значение 〈 … 〉 Казалось бы , кадр , случайная точка зрения , казалось бы , натура в её непо‐ средственном претворении . А с другой стороны — знак , вещь , обобщённая характеристи‐ ка . Казалось бы , острое восприятие мгновения . И вместе с тем , закрепление мгновения , превращение его в постоянное качество — непоколебимое , не поддающееся исправле‐ нию , необычайно характеристичное и тем самым преодолевающее мгновение » /134, с . 346, 347/. Можно привести ещё несколько глубоких искусствоведческих характеристик произ‐ ведений Сарьяна начала века , но смысл у них один : юг , солнце , медленный темп жизни , осознанный как вечность , слитность человеческого существования с природой и их родст‐ венность , красота , как заключённая в реальности сила , извлечённая живописцем . Средст‐ ва для этого извлечения : чистые цвета в безупречно‐точной по эффекту « сшибке »; рису‐ нок , сильный своей верностью натуре , но сведённый к её самым важным чертам , практи‐ чески — к силуэту ; комбинация динамичного « жеста » отдельных штрихов с ровным зали‐ вом краской каких‐то частей изображения ; работа в основном на первом плане , без увле‐ чения манящей « по ту сторону » глубиной пространства ( приём , который создаёт ощуще‐ ние , что пространство развёрнуто « по сю сторону » изображения , на зрителя , и мы нахо‐ димся внутри него ). Разумеется , язык дореволюционных сарьяновских полотен не сводится к нашему пе‐ речислению черт , состав его « лексики » гораздо шире . Важно подчеркнуть , что счастливая найденность поэтической идеи и живописной манеры изначально создавала , выступая в неразрывном единстве , самобытное , завершённое высказывание . Можно сказать , что дореволюционные работы Мартироса Сарьяна , выполненные в Москве , Ростове‐на‐Дону , на Ближнем Востоке , в Тифлисе , без усилия врастали в нацио‐ нальную изобразительную культуру , потому что они отзывались на очень многое в ней , и с самого начала — на характер природы Армении , её пластику , цвет и свет , в дальнейшем с увлечением и любовью изученные художником . Они отзывались и на отражённое в на‐ родном искусстве традиционное понимание прекрасного , как яркого , насыщенного сим‐ волами , жизнеутверждающего . Эта изначальная родственность « фону » национальной культуры создавала Сарьяну особо благоприятные условия : его изобразительный метод был перспективным , таящим в себе огромные возможности . И всё же , чтобы превратиться из живописца‐армянина начала века ( пусть великолепного !) в основоположника совет‐ ской армянской живописной школы , Сарьяну надо было отождествить свою жизнь с жиз‐ нью своего народа и пойти на ту коренную творческую перестройку , без которой невоз‐ можны были ни правдивое отражение жизни новой Армении , ни создание её обобщен‐ ного образа , ни признание ( притом — общенародное признание ) соотечественников .