Искусство Армении. Черты историко-художественного развития

обстоятельство , которое сопровождало его практически всю жизнь и , как мы это можем понять сейчас , служило ему опорой , окрыляло . Принципы творчества становились неотъ‐ емлемой частью личности , формировали характер . Как и для многих представителей живописи начала века , для Сарьяна не существова‐ ло ограничений жанрового порядка . На протяжении всей жизни он работал с равным ув‐ лечением в области пейзажа , портрета , натюрморта , создавал картины и панно , в которых эти жанры соединялись , обращался не раз к области театральной декорации , несколько раз иллюстрировал книги . В ранние годы предпочитая темперу , он с годами отказался от неё , перешёл на живопись маслом ; Сарьян оставил многочисленные акварели , он работал пером , есть листы , выполненные сангиной , углем , карандашами : технических преград ху‐ дожник не знал , замысел , возникнув в воображении , мгновенно находил материал и во‐ площался без препон . Ощущение этой точности выбора средств , вероятно , одно из самых ценных в работах Сарьяна , без него наш контакт с художником не мог бы состояться . Про‐ граммность поставленных задач при безупречном мастерстве и безоглядном , темпера‐ ментном погружении в акт творчества составляли силу лучших полотен художника на про‐ тяжении всей его долгой жизни . Приведём отрывки из статей М . Волошина , Н . Пунина и Д . Сарабьянова о живописной манере Сарьяна , в сумме дающие её описание . « Руководящей нитью для Сарьяна был принцип упрощения в равной мере как рисун‐ ка , так и цвета . Природный европеец рисковал бы при этом впасть в плакатность , Сарьяну же восточный инстинкт подсказывал , как можно уничтожить все детали и как избытком цвета можно восполнить простую линию силуэта ». « Сарьян мастерски использовал воз‐ можности темперы . Он умеет поверхность картины заливать большими пятнами , контур которых сразу даёт основные линии рисунка . По этим поверхностям он пишет длинными ударными мазками , одновременно выявляя цвет и форму . Он или широко штрихует ки‐ стью или развёртывает веерообразные , перистые системы мазков , идущие к его « пав‐ линьему » тону . Это соединение штриха с пером даёт его технике некоторое сходство , ле‐ жащее в самом принципе приёма , с восточными лубками и вообще с гравюрой на дереве , с той разницей , что в цветной гравюре чёрный « каркас » рисунка заливается широким пят‐ ном , а он пятно , положенное заранее , хлещет , шпорит и взвивает на дыбы ударами цвет‐ ных , сверкающих штрихов , определяющих рисунок …» « Самое законченное , что до сих пор дал Сарьян , — это его natures mortes. Когда он пишет плоды , кувшины , египетские маски , заливая их силуэты одним цветом ( по большей части двух тонов ), он достигает наиболь‐ шей силы выразительности . При выборе характеризующего цвета предметов он обнару‐ живает себя одновременно и колористом , и провидцем тайной души вещей » /134, с . 60 – 62/. « В жарком солнце его картин , в грустной зелени его деревьев , в синих , переходящих в пурпур ( лиловеющих ) тенях , ложащихся на песок , как загар , в его налитых зноем цветах , в усталых , тяжело лежащих плодах столько лирического напряжения , что остаться только зрителем сарьяновских картин невозможно — становишься их участником : чувствуешь , как Сарьян , как Сарьян смотришь на мир , не понимая , как можно было не видеть всего этого раньше , не знать , не догадаться 〈 … 〉 Жарок , прян , душен и вместе с тем лёгок и чист мир Сарьяна , незнакомый , где‐то далеко существующий в покое . Вероятно , мы никогда не изучим его до конца и не узнаем всех его свойств и качеств , но всё равно с именем Сарьяна останутся навсегда связанными плотные ассоциации , и комплекс этих ассоциа‐ ций для каждого , кто Сарьяна видел и понял , будет определяться одним собирающим и выражающим их словом — Армения »/134, с . 98/. « Пленэр исчез из сарьяновской палитры . Но он заменился такой декоративной систе‐ мой , которая вся выросла из пленэрной основы , но , как скорлупу , сбросила её с себя и ,