Фантазии об искусстве

В.-Г. ВАКЕНРОДЕР

11ЫМ фантазиям, из внутренней потребности как бы не вольно сплошь и рядом усиливали слова и выражения зем ного языка пламенными образами, душа Микеланджело всегда властно схватывала чрезвычайное и огромное, и в своих фигурах он выражал чрезвычайную и сверхчеловече скую мощь. Он любил испытывать свои силы на предме тах возвышенных и ужасных; он решался в своих карти нах на самые смелые положения, он нагромождал муску лы друг на друга и хотел запечатлеть в каждом нерве сво их фигур высокую поэтическую силу, переполнявшую его. Он постигал внутренний механизм человеческой машины до самых скрытых его пружин; он выискивал самые боль шие трудности в механике человеческого тела, дабы побе дить их и дабы выразить и удовлетворить роскошную пол ноту своего могучего духа также и через тело — подобно тому как поэты, в которых пылает пламя неугасимого ли рического огня, не удовлетворяются великими и грандиоз ными идеями, а прежде всего стремятся запечатлеть свою смелую и неистовую силу в видимых, чувственных инстру ментах своего искусства — в словах и выражениях. Резуль тат в обоих случаях велик и прекрасен: внутренний дух целого сияет из каждой внешней составной части. Таким мне представляется вызвавший столько толков Буонарроти, и, видя его таким среди старых художников, не могу не вопросить, исполненный удивления и восхище ния: кто до него писал, как он? Откуда взял он это совсем новое вйдение, до него незнакомое глазу? И кто привел его на до тех пор не изведанные пути? В мире художников нет свойства более возвышенного, более достойного поклонения, чем оригинальность! Усерд ное прилежание, тщательное подражание, ум — свойства человеческие; но посмотреть на всю сущность искусства совершенно новым взглядом, как бы охватить ее совсем по-новому дано лишь божеству. Меж тем судьба всех открывателей—произвести на свет жалкий рой эпигонов; Микеланджело сам предсказал себе такую судьбу, и его предсказание сбылось. Открыватель смелым прыжком возносится до верхних пределов своей области искусства, отважно утверждается там и являет миру чрезвычайное и необыкновенное. Но для тупого че ловеческого духа не существует почти ничего чрезвычай ного и необыкновенного, на границе которого не лежала бы глупость и пошлость. Ничтожные эпигоны, не имея до 80