Фантазии об искусстве

В.-Г. ВАКЕНРОДЕР

лее не кажется, и я сам высказывал ту же мысль Микхен, тебе и многим другим; только, ради бога, не говори об этом вслух, не то все наши молодые дамы и господа нач нут зевать при исполнении трогательных пьес и проливать слезы лишь при высотах Кребийона и Шекспира, ибо ни где ведь аффектированная сентиментальность и кокетство так не приняты, как в Берлине, нигде не говорят так мно го о чувствах и нигде так мало не чувствуют, все готовы выплакать свои глаза при сценах меланхолии, раскаяния и страданий любви, однако я нередко наблюдал ту же даму, когда она еще с непросохшими глазами, возвра щаясь после спектакля, грубо прогоняла от себя нищего; зачем же тогда трудится поэт, если его творение поистине не облагораживает чувства? Ездят смотреть колесования и четвертования, а меж тем дамы и юноши падают в обморок, когда виселица гро зит персонажу пьесы; насилие над Бертой в «Фиеско» ос корбляет, а меж тем в наших гостиных говорится немало такого, что вогнало бы в краску тачечников. Истинное чув ство прекрасного и пристойного исчезло, мы же играем с тенью. По отношению к ужасающему, приводящему в трепет, пробуждающему страх разные люди настроены также очень различно. Когда я впервые бегло прочел Шекспира, все показалось мне в мрачном, пугающем свете, все прият ное как бы прошло мимо меня, и я открыл его лишь после того, как прочитал эти пьесы несколько раз; а Пискер при первом чтении выучил все приятное наизусть, прочего же не может увидеть и по сей день. Что касается Шмоля, то я уже прекратил всякие по пытки переделать его. Пискер не приехал, и, как всегда бывает, все обернулось хуже, нежели я надеялся. Со Шмо- лем невозможно говорить ни о чем, касающемся красоты или вкуса, он в этом смысле настоящий дикарь и прояв ляет также ко всему этому исключительное пренебреже ние; мне жаль его за его добрый здравый смысл! Когда я прочел ему вслух «Сон в летнюю ночь» Шекспира, он ска зал, что это дурацкая сказка. Я хотел ему объяснить «Бу рю», как в прошлом году Пискеру, но скука, которую он при этом испытывал, заразила и меня, причем он часто делал мне такие ребяческие возражения, подавал такие истинно дурацкие реплики, что я по-настоящему рассер дился; ему интереснее подстригать деревья, рубить дрова 208