Фантазии об искусстве

A. C. ДМИТРИЕВ. В.-Г. ВАКЕНРОДЕР И НЕМЕЦКИЕ РОМАНТИКИ

Это противоречие между резким неприятием иенскими романтика ми общественно-политических норм современной им Германии и одно временной созерцательностью и статичностью их концепции личности призвана была устранить теория романтической иронии Фридриха Шле- геля, от которой Вакенродер был совершенно далек. Пожалуй, никто другой из романтиков, как Вакенродер, не выра зил столь напряженно эмоционально-романтическое томление по некое му абстрактному, отрешенному от чувственного земного мира идеалу искусства, устремленному в романтическую бесконечность. Такая трак товка эмоционально-эстетического идеала Вакенродера особенно харак терна для его «Фаитазий об искусстве». Большинство этих фантазий посвящено музыке, и в них в различных вариантах утверждается мысль о неземной, трансцендентальной ее сущности, которая может быть постигнута только чувством, но не разумом («Особая внутрен няя сущность музыки и психология современной инструментальной музыки»). «В зеркале звуков, — пишет Вакенродер, — человеческое сердце познает себя; именно благодаря им мы научаемся чувствовать чувства» *. Такое идеальное искусство, как музыка, способно творить чудеса («Удивительное восточное сказание об обнаженном святом»). Но все эти эмоциональные фантазии всего лишь мучительные, страстные мечтания Вакенродера (и отчасти Тика) об идеале искусства. Каковы же возможности воплощения этого идеала в жизнь? Даже такой ро мантический мечтатель, как Вакенродер, сознает, что для него вне реального бытия идеальное искусство существовать не может. Эмоционально-эстетическая утопия Вакенродера так или иначе стеснена рамками земного мира. Недаром Берглингер, наслаждающий ся музыкой в солнечный весенний день на лужайке за городскими во ротами в толпе горожан разных возрастов и сословии, восклицает с мучительным душевным надрывом: «Но протянем же дерзновенную ру ку чрез груду обломков, на которые расколота наша жизнь, и со всей силой ухватимся за великое, нетленное искусство, что, вознесясь пре выше всего, достигает вечности, — оно простирает нам с небес свою светозарную длань, дабы мы удержались, паря в смелом равновесии над страшной бездной, между небом и землей» (170). Таким образом, идеальное искусство Вакенродера все же не может существовать толь ко в небесах, оно неизбежно связано и с землей. И Иозеф Берглингер— это такой образ романтического художника, который пытается сов­

* См. с. 175 настоящего издания. В дальнейшем ссылки на страницы даются в тексте вслед за цитатами. 15