Фантазии об искусстве

В.-Г. ВАКЕНРОДЕР

потоком, который с кроткой, но непреодолимой силой вле чет нас... туда, туда? Что же это такое, сильнейшее, нежели все законы, нежели разум и вся философия, что столь мощно обра щается к нашей душе? Как описать могущество, которое, словно зажигательное стекло, соединяет всю силу много численных лучей в одной точке и так производит удиви тельнейшее? Примирились противоборствующие силы, по беждены отвратительные страсти; бушующее море, кото рое не мог усмирить властный Посейдон, непостижимым образом успокаивается при звуках Фебовой лиры. Музыка могущественно пробуждает в нашей груди лю бовь к человеку и к миру, она внушает нам терпимость к нашим злейшим врагам, и наше просветленное сердце слышит лишь победную песнь своего божественного пре ображения, заглушающую все жалобы, всю брань, все жалостные речи. И на том месте величайший и благороднейший чело век — быть может, именно оттого, что он слишком благо роден,— оступается и падает так низко, что потом его дол го мучит это воспоминание. Здесь, как я начинаю понимать, и подлинное величие должно учиться смирению и само уничижению, и к высочайшему благородству и к само пожертвованию должно прибавиться еще и умение отре каться от самого себя. Ибо в эти прекрасные минуты, когда мир представляет ся нам полным блеска, когда наше сердце так охотно прощает величайшие обиды, когда мы с грустной улыбкой самоотверженно приняли бы на себя тяжелейшую судьбу,— случись в эти мгновения голосу низменной жизни во рваться в наши восторги, случись нам вдруг увидеть уни жение и бедность, случись приблизиться к нам людям, которые не разделяют нашего наслаждения да и не зна ют, что в этот час оно владеет нами, тогда нас охватыва ет внезапная досада, приступ ярости, и мы делаемся рез че и несправедливее, нежели когда бы они обеспокоили нас среди обычного течения жизни и наше сердце не бы ло бы возвышено искусством. Увы, в эти мгновения мы опускаемся ниже самых низменных тварей — именно отто го, что чувствовали себя чересчур возвышенными; и час то потом, вспоминая, горько раскаиваемся, и потому многие, стыдясь себя, неохотно отдаются восторгу. Иные требуют сплетения всего многообразия жизни, 184