Фантазии об искусстве

СЕРДЕЧНЫЕ ИЗЛИЯНИЯ ОТШЕЛЬНИКА —ЛЮБИТЕЛЯ ИСКУССТВ

кой, как на большой ярмарке: душа его была оглушена пустыми земными мелочами. Он нетерпеливо ожидал пер вого звучания инструментов, и, когда оно вдруг раздава лось из глухой тишины, могучее и протяжное, подобно веянию небесного ветра, и влекло за собой всю мощь зву ков ,— тут он чувствовал, что у его души вдруг выраста ют большие крылья, которые возносят его над бесплодной равниной, серая пелена туч исчезает с его смертных глаз и он воспаряет к светлым небесам. Тогда его тело стано вилось неподвижно, а взгляд устремлялся в землю. На стоящее исчезало перед ним; музыка проникала в его нервы тихим трепетом и, меняясь, вызывала перед ним разнообразные картины. Так, при некоторых радостных и веселящих сердце песнопениях во славу господа ему совершенно отчетливо казалось, что он видит царя Дави да в длинной королевской мантии, с короной на голове, танцующим во славу божию; он видел весь его восторг и все его телодвижения, и сердце его колотилось. Тысячи ощущений, спящих у него в груди, пробуждались и уди вительным образом приходили в движение. Наконец, в некоторых местах музыки ему казалось даже, что в его душу падает особый луч света; он чувствовал, что при этом он вдруг становится гораздо мудрее и смотрит на весь охваченный суетой мир просветленными очами, свер ху вниз, с какой-то возвышенной и спокойной грустью. Во всяком случае, наверняка можно утверждать, что, когда музыка кончалась и он выходил из церкви, он чув ствовал себя чище и благороднее. Все его существо еще горело от духовного вина, которым он только что опья нялся, и на всех встречных он глядел другими глазами. И если тогда он видел, к примеру, группу смеющихся лю дей, остановившихся поболтать или обменяться новостя ми, то его охватывало какое-то странное отвращение. И он говорил себе: нет* всю свою жизнь непрестанно ты дол жен находиться в этом прекрасном поэтическом опьяне нии, и вся твоя жизнь должна быть одна лишь музыка. А когда он возвращался к своим родственникам и в их обыденно-веселом кругу, среди шуток и прибауток, садился за вкусный обед, — тогда им овладевала досада на то, что он так скоро погрузился в прозу жизни и что его опьянение уплыло, подобно блестящему облаку. Это горькое несогласие между его прирожденным эфирным энтузиазмом и земной долей всякого, повседнев 4 * 99