Эстетика. Том второй

нечно, то он сам должен носить ограниченный характер,— тем более, что на той ступени, которая нас теперь интересует, образ благодаря сходству с содержанием рассматривается как относи тельно соразмерный, несмотря на то, что он носит внешний ха рактер по отношению к своему содержанию и избран поэтом про извольно. В сравнивающей форме искусства от возвышенного остается только та черта, что каждый обраіз не формирует самую суть дела и смысл согласно их адекватной действительности, а дает лишь их образ и подобие. Вследствие этого рассматриваемый вид символизации — в качестве основного типа целых художественных произведе ний — остается подчиненным родом. Формирование состоит здесь лишь в описании непосредственного чувственного существования или случая, от которого определенно следует отличать смысл. В тех же художественных произведениях, которые созданы из единого материала и в своем формировании образуют нераздво енное целое, такое сравнивание может выступать лишь в качест ве побочного украшения и второстепенной детали, как мы видим это, например, в подлинных произведениях классического и ро мантического искусства. Поэтому, хотя мы и рассматриваем всю эту ступень как сое динение обеих предшествующих ступеней, ибо она заключает в себе как отделение друг от друга смысла и внешней реальности, лежащее в основе возвышенного, так и намек конкретного явле ния на родственный ему всеобщий смысл, выступавший, как мы видели, в символе в собственном смысле,—все же это соедине ние не является высшей формой искусства, а скорее ясным, но плоским, ограниченным по своему содержанию и более или ме нее прозаическим по своей форме пониманием, которое покидает как таинственно кипучие глубины символа в собственном смысле, так и вершины возвышенного, чтобы пребывать в низинах повсе дневного сознания. Что же касается более определенного деления этой сферы, то в этом сравнивающем различении, предполагающем смысл в его для-себя^бытии и связывающем с ним чувственный или образный облик, почти всегда имеет место такое отношение, что смысл принимается за главное, а форма — лишь за облачение и нечто внешнее. Но одновременно выступает дальнейшее различение, за ключающееся в том, что сначала выдвигают то одну, то другую сторону и соответственно исходят из какой-нибудь одной из них. Таким образом, либо образ предстает нам как внешнее для себя, непосредственное, природное событие или явление, а затем нам указывают его всеобщий смысл,— либо, наоборот, смысл берется 30