Эстетика. Том второй

выполнять эту обязанность совершенно механически, без всяко го усилия ума, не теряя все же своей божественности. Сходным образом одним из самых общих отношений, состав ляющих предмет изображения у индийцев, является акт оплодот ворения, возникновения, подобно тому как греки считали Эроса древнейшим богом. Это порождение, эта божественная деятель ность носит в многочисленных изображениях совершенно чувст венный характер, и мужские и женские половые органы считают ся священнейшими предметами. И даже тогда, когда божествен ное вступает в действительность для себя, в своей божественно сти, оно совершенно тривиальным образом вовлекается в мир край ней обыденщины. Так, например, в начале «Рамаяны» нам рас сказывают, как Брахма пришел к Вальмики, мифическому певцу «Рамаяны». Вальмики принимает его самым обычным для ин дийцев образом: приветствует его, ставит перед ним стул, прино сит е*му воду и фрукты. Брахма, действительно, садится и застав ляет хозяина сделать то же самое. Они долго сидят так; наконец, Брахма приказывает Вальмики сочинить «Рамаяну». Здесь еще нет собственно символического понимания. Хотя в соответствии с требованиями символа образы и заимствуются здесь из наличного материала и употребляются затем для выра жения более общего смысла, однако здесь недостает другой сто ропы символического понимания: особенные существа должны быть не действительно абсолютным смыслом для созерцания, а лишь намеком на него. Для индийской фантазии обезьяна, коро ва, отдельный брахман и т. д. являются не родственным симво лом божественного, а рассматриваются и изображаются как само божественное, как некое адекватное ему существование. В этом и заключается то противоречие, которое приводит индийское искусство ко второму способу понимания. Ибо, с од ной стороны, безусловно нечувственное, абсолютное как тако вое, чистый смысл берется как истинно божественное начало, а с другой стороны, отдельные факты конкретной действительно сти, даже взятые в их чувственном существовании, непосредст венно рассматриваются фантазией как божественные явления. Правда, отчасти они должны выражать собою только особенные стороны абсолютного, однако даже в этих случаях непосредствен ный единичный предмет, который изображается как соразмер ное существование этой определенной всеобщности, на самом деле совершенно не соразмерен этому содержанию и находится с ним в тем более резком противоречии, что смысл берется здесь уже в его всеобщности и в то же время непосредственно отож дествляется фантазией с наиболее чувственным и единичным.

48