Эстетика. Том второй

чем должна идти речь. В романтической же любви все вертится вокруг того, что этот мужчина любит именно эту женщину, эта женщина любит этого мужчину. Единственная причина, почему любят именно этого мужчину или именно эту женщину, заклю чается в субъективном, частном характере данного лица, в слу чайности произвола. Каждому мужчине его любимая (точно так же как девушке ее любимый) представляется прекраснейшей, чудеснейшей из всех на свете,— хотя другие могут находить ее совсем обыкновен ной. Так как для всех или для многих людей характерна такая исключительность, предметом же любви является не сама Афро дита, единственная, а наоборот, для каждого его любимая являет ся Афродитой,— именно поэтому оказывается, что есть много девушек, которые равноценны. Всякий знает, что на свете есть много красивых или хороших, превосходных девушек, все они, или по крайней мере большинство, находят себе любовников, по клонников и мужей, которым они кажутся прекрасными, доброде тельными, милыми и т. д. То обстоятельство, что данный мужчи на отдает безусловное предпочтение одной и именно только этой, является лишь частным делом субъективной души, своеобразия или причуды субъекта. Бесконечпое упорство, заставляющее только в этой женщине необходимо искать свою жизнь, свое выс шее сознание, оказывается бесконечным произволом необходимо сти. В этом получает признание высшая свобода субъективности и ее абсолютный выбор,— свобода заключается здесь не в подчи нении пафосу, некоему божеству, как это представил Еврипид в образе Федры; но вследствие того, что выбор имеет своим источ ником только единичную волю, он выступает одновременно как некоторый каприз и упрямство частной воли. Вследствие этого коллизии любви, когда она противопостав ляется в борьбе другим субстанциальным интересам, всегда со храняют в себе аспект случайности и необоснованности. Это про исходит потому, что здесь субъективность как таковая с ее тре бованиями, не имеющими значения в себе и для себя, противо полагается тому, что должно получить признание благодаря соб ственной существенности. В высокой античной трагедии индиви ды —Агамемнон, Клитемнестра, Орест, Эдип, Антигона, Креон и т. д.— хотя и ставят себе индивидуальную цель, однако субстан циальное начало, пафос, являющийся содержанием их поступков, абсолютно правомерен и именно потому имеет всеобщий интерес сам по себе. Участь, которая выпала им за их дела, не трогает аас потому, что это несчастная судьба, несчастье, которое вместе с тем абсолютно почитается, так как пафос, не останавливающий 280·