Эстетика. Том второй

ступени не только природное существование и непосредственную конечность, но и доводят до крайности устремление души к не бесному, так что человеческое и мирское вообще оттесняется и пренебрегается даже в тех случаях, когда оно само по себе но опт нравственный и разумный характер. Чем больше дух, напол няющий здесь жизнью идею своего обращения внутри себя, оста ется необразованным, тем более варварски и абстрактно исполь зует он свою концентрированную силу благочестия против всего того, что противостоит как конечное этой простой внутренней бесконечной религиозности, против всякого определенного чувст ва человечности, против многосторонних нравственных склонно стей, отношений, связей и сердечных обязанностей. Ибо нравст венная жизнь в семье, узы дружбы, крови, любви, государства, профессии — все это принадлежит мирскому, а мирское, посколь ку оно здесь еще не проникнуто абсолютными представлениями веры и не возвышено до единства и прпмирения с этими пред ставлениями, кажется верующей душе с ее абстрактной задушев ностью ничтожным в себе и потому враждебным, вредным бла гочестию и не включается в сферу ее чувств и обязанностей. Нравственный организм человеческого мира не уважается еще и потому, что его стороны и обязанности еще не признаны как необходимые, правомерные звенья в цепи внутри себя ра зумной действительности, в которой ни одна сторона не должна получать изолированную самостоятельность, но должна быть со хранена в качестве значимого момента и не принесена в жертву. В этом отношении само религиозное примирение остается здесь абстрактным и обнаруживается в простом внутреннем пережива нии как некая интенсивность веры, лишенной экстенсивности, как благочестие одинокой души, еще не достигшей всестороннего развернутого доверия к своим силам и всеохватывающей уверен ности в самой себе. Если сила такой души, наперекор мирскому, рассматриваемому только как отрицательное, твердо стоит на своем и насильственно отрешается от всех человеческих уз, хотя бы и устойчивых первоначально, то это грубость духа π варвар ская мощь абстракции, которые должны нас оттолкнуть. С точки зрения современного сознания мы можем почитать и высоко ценить зародыш религиозности в таких изображениях. Но если благочестие доходит до насилия над в самом себе разум ным и нравственным, то мы не в состоянии симпатизировать та кому фанатизму святости. Более того, этот вид отречения нам должен казаться безнравственным и противоречащим религиоз ности, так как он отвергает, разрушает и попирает то, что само по себе справедливо и свято. 260·