Эстетика. Том третий

Напротив, англичане в первую очередь выделяются как ма стера в изображении индивидов и характеров в их человеческой полноте, а среди англичан в свою очередь на недосягаемой вы соте стоит Шекспир. Ибо даже тогда, когда какая-нибудь чисто формальная страсть притязает на всю полноту пафоса его тра гических героев, как, например, жажда власти у Макбета, рев ность у Отелло, то все же подобная абстракция отнюдь не по глощает индивидуальность, простирающуюся гораздо дальше этого, и даже при такой определенности индивиды все еще ос таются всесторонними людьми. Более того, чем ближе подходит Шекспир — при бесконечной полноте его «театра мира» — к крайностям зла и тупости, тем менее именно в этих предельных точках, как я заметил уже ранее, он изображает свои фигуры в их ограниченности, лишая их поэтически богатой разработки. Но он придает им одухотворенность и фантазию и делает их сво бодными художниками — творцами самих себя благодаря образу, в котором они могут объективно разглядывать себя в теоретиче ском созерцании как произведение искусства. Благодаря этому он умеет пробудить в нас интерес — при всей сочности и верно сти характеристики — к преступникам и к самым пошлым и плоским оборванцам и шутам. Таков же и способ выражения его трагических характеров: они индивидуальны, реальны, непосредственно жизненны, в высшей степени многообразны, и все же там, где это требуется, они отличаются такой возвышенностью и красноречивой мощью слова, такой проникновенностью и изобретательностью в созда нии мгновенно рождающихся образов и сравнений, такой рито рикой — не школьной, но проникнутой действительным чувст вом и цельностью характера, — что при виде подобного союза непосредственной жизненности и внутреннего душевного вели чия трудно поставить рядом с Шекспиром какого-нибудь друго го драматического поэта нового времени. Ибо хотя Гёте в свои юные годы и стремился к подобной верности природе и частной конкретности, но только без внутреннего всесилия и величия страсти, а Шиллер впал в насильственность, которая бурно вы рывается наружу и все поглощает, для чего ей недостает, од нако, собственного устойчивого ядра. Второе различие между современными характерами определя ется их твердостью или же внутренним колебанием и разладом. Правда, слабость и нерешительность, рефлексия, бросающаяся из стороны в сторону, обдумывание оснований, согласно которым на до принять то или иное решение, — все это местами выступает уже у древних, в трагедиях Еврипида; но Еврипид ведь и остав-

, 606