Эстетика. Том третий

без какой-либо коллизии внутри самих себя, без какого-либо ко леблющегося признания чужого пафоса и потому — в противовес теперешней иронии — характеры высокие, абсолютно определен ные, определенность которых находит, однако, свое содержание и основание в какой-либо особенной нравственной силе. Поскольку только противопоставление таких индивидов с их правом действовать впервые составляет трагизм, то трагиче ское может обнаружиться лишь на почве человеческой дейст вительности. Ибо только ей присуще определение, что какое-ли бо особенное качество составляет субстанцию индивида таким образом, что он со всем своим интересом и бытием полностью поглощается этим содержанием, и оно становится его всепрони кающей страстью. Существо же блаженных богов составляет без различная божественная природа, тогда как противоположность, не доходящая до полной серьезности, становится, скорее, само распадающейся иронией (как я заметил уже, говоря о гомеров ском эпосе). Обе эти стороны, каждая из которых одинаково важна для целого, — нерасколотое созпапие божественного и борющееся действие, выступающее, однако, в божественной силе и деяниях, ставящее перед собой правственные цели и осуществляющее их, — обе эти стороны составляют главнейшие элементы, опо средствование которых греческая трагедия представляет в своих художественных произведениях в лице хора и действующих ге роев. В последнее время много говорилось о значении греческого хора, и при этом был поставлен вопрос, нельзя ли и не нужно ли ввести его и в современную трагедию. Можно сказать, что, почувствовав потребность в такой субстанциальной оспове, не знали, однако, как ввести ее в драму, поскольку недостаточно глубоко сумели понять природу подлинно трагического и необ ходимость хора для занимаемой греческой трагедией позиции. А именно, с одной стороны, хор был признан, поскольку говори лось, что ему присуще спокойно рассуждать о целом, тогда как действующие лица связаны своими особыми целями и ситуация ми, получая в рассуждениях хора критерий оценки своих харак теров и действий, а публика находила в хоре объективного пред ставителя своего собственного суждения обо всем происходящем, представителя, находящегося в самом произведении искусства. Такой взгляд отчасти верен в том смысле, что хор на самом деле представляет высшее субстанциальное сознание, предостерегаю щее от ложных конфликтов и обдумывающее исход целого. И тем не менее хор — это не просто какое-нибудь моральное лицо, за-

, 589