Эстетика. Том третий

идет здесь речь. Подобно этому мы е т е примиряемся с варвар ским принесением в жертву человека в «Ифигении в Авлиде» и «Ифигении в Тавриде», когда это происходит в опере, но в тра гедии эта сторона должна быть обращена к нам совершенно ина че, как это и сделал Гёте. β. Разнообразие наших привычек, когда мы или только чита ем произведение сами, или же видим его в живом исполнении как целостность, привело нас еще и на тот ложный путь, что поэ ты теперь сами часто предназначают свои создания только для прочтения, полагая, что это обстоятельство не оказывает никако го влияния на природу драматической композиции. И действитель но, здесь есть отдельные стороны, затрагивающие только те вне шние моменты, которые относятся к так называемому знанию сцены: их нарушение не снижает ценности драматического про изведения с поэтической точки зрения,— например, когда сцена задумывается так, чтобы другая, требующая больших усилий для своего оформления, могла с легкостью следовать за ней или что бы у актера оставалось время на переодевание или же на отдых и т. д. Такие знания и умения не дают никаких поэтических пре имуществ и не наносят пьесе вреда, сами по себе они более или менее зависят от меняющейся условной организации театра. Но есть, наоборот, и такие моменты, где поэт, желая стать подлинно драматическим поэтом, существенно нуждается в том, чтобы пе ред глазами его стояло живое исполнение и чтобы его персонажи говорили и поступали в соответствии с ним, то есть в духе реаль действительно пробный камень. Ибо перед высшим судом здравой и зрелой в своем суждении публики несостоятельны одни лишь речи и тира ды, написанные, так сказать, изящным слогом, но лишенные дра матической истины. В какие-то эпохи публика, конечно, может быть испорчена пресловутой образованностью, когда упрямо вби ваются в головы нелепые мнения и причуды знатоков и критиков. Но если только у публики есть хоть капля подлинного понима ния, то она удовлетворяется лишь тогда, когда персонажи вы ражают себя на словах и действуют так, как этого требует жи вая действительность природы и искусства. Если же поэт намерен писать для уединившегося читателя, то у него лица могут вдруг начать говорить и вести себя так, как это возможно только в письмах. Если кто-нибудь объясняет нам в письме причины своих поступков и намерений, если он заверя ет нас в чем-либо или изливает в письме душу, то между получе нием письма и нашим действительным ответом есть место для ,564 ного действия, происходящего на наших глазах. С этой стороны театральное представление