Эстетика. Том третий

ся эта речь, а во всеобщем, в законах, правилах, принципах, к которым может быть, сведен отдельный случай и которые сами по себе уже существуют в этой форме всеобщности отчасти как действительные законы государства, отчасти как моральные, правовые, религиозные максимы, чувства, догмы и т. д. Опреде ленные обстоятельство и цель, которые служат здесь исходным моментом, и это всеобщее разъединены с самого начала, π это разделение сохраняется и в дальнейшем. У оратора есть, правда, намерение соединить обе эти сто роны; но то, что уже изначально осуществлено в пределах поэти ческого, насколько оно вообще поэтично, существует в оратор ском искусстве только как субъективная цель оратора, дости жение которой лежит за пределами речи. Следовательно, здесь не остается ничего иного, кроме как подводить под общее , так что определенное реальное явление, в данном случае конкрет ное обстоятельство или цель, развивается не свободно из него самого, в непосредственном единстве со всеобщим, а делается значимым, лишь будучи подведено под принципы через со отнесение с законами, нравами, обычаями и т. д., которые, со своей стороны, также существуют сами по себе. Не свободная жизнь явления в его конкретности, а прозаическое разделение понятия и реальности, простое соотнесение их друг с другом и требование их единства — вот что составляет здесь основной тип. Так, например, часто вынужден поступать духовный пропо ведник, ибо самые различные случаи он должен возводить ко всеобщим религиозным учениям и вытекающим из них мораль ным, политическим и прочим принципам и правилам поведения, так как эти учения в религиозном сознании должны быть поз наны, пережиты и стать предметом веры, в сущности, сами по себе, как субстанция всего отдельного. Проповедник может при этом взывать к нашему сердцу, может выводить божественные законы из источника души и подводить их к этому источнику также и в душе слушателя. Однако они не должны быть пред ставлены и выявлены только в своем индивидуальном облике, но именно их всепроникающая всеобщность должна быть осоз нана как заповедь, предписание, правило веры и т. д. В еще большей степени это свойственно судебному красно речию. Здесь появляются еще два обстоятельства: во-первых, все, как правило, сводится к определенному казусу, а с другой стороны, к подведению этого казуса под всеобщие принципы и закопы. Что касается первого, то здесь прозаическое уже за ключено в необходимости устанавливать, что же произошло в действительности, в собирании и искусном комбинировании всех ,374