Эстетика. Том третий

Если же, наконец, историк по своему субъективному позна нию и углубляется в абсолютные основания всего происходяще го и в божественную сущность, перед которой исчезают случай ности и раскрывается высшая необходимость, то все же в том, что касается реального облика событий, он не вправе воспользо ваться преимуществом поэтического искусства, для которого субстанциальное должно быть главным, поскольку одной лишь поэзии дано свободно и беспрепятственно обращаться с налич ным материалом, с тем чтобы и с внешней стороны он был адек ватен внутренней истине. β. Во-вторых, красноречие кажется более близким к свобод ному искусству. αα. Ибо хотя оратор в равной мере черпает повод и содер жание своего произведения из наличной действительности, из определенных реальных обстоятельств и намерений, но, во-пер вых, то, что он высказывает, остается все же его свободным суж дением, его собственным умонастроением, его субъективной им манентной целью, в которой он может принимать участие во всей своей самобытности. Вс^вторьіх, ему полностью предостав лено развитие этого содержания и способ его обработки вообще, так что создается впечатление, будто в речи мы имеем перед собой совершенно самостоятельное создание духа. В-третьих, на конец, ему не только не нужно обращаться к нашему научному или иному рассудочному мышлению, но он должен убедить нас в чем-то, и, чтобы достичь этой цели, он может воздействовать на человека в его целостности — на его чувства, созерцание и т. д. Ведь его содержание — это не только абстрактная сторона про стого понятия вещи, которой он хочет заинтересовать нас, или цели, к исполнению которой он хочет нас призвать, но в значи тельной степени также определенная реальность и действитель ность, так что изложение оратора должно, конечно, заключать в себе субстанциальное, но в равной степени оно должно схваты вать это всеобщее в форме явления и доводить его до нашего конкретного сознания. Поэтому ему нужно не только удовлетво рить рассудок строгостью своих умозаключений и выводов, но он может обратиться и к нашей душе, пробудить чувства, увлечь нас, занять наше созерцание и таким образом потрясти и убе дить слушателя всеми формами духа. ββ. Но если видеть ораторское искусство в истинном свете, то как раз здесь кажущаяся свобода более всего подчинена за кону практической целесообразности. Во-первых, то, что придает речи ее подлинно впечатляющую силу, заключено не в той особой цели, ради которой произносит- ,373