Эстетика. Том третий

кыми деталями и не упускает сущности в явлениях, оно не до вольствуется также расчленениями и простым связыванием, характерным для рассудочного представления и рефлексии, но со единяет в свободную целостность то, что с ограниченно конеч ной точки зрения отчасти распадается на самостоятельные эле менты, отчасти же предстает лишенным единства. Однако мыш ление имеет своим результатом только мысли, оно испаряет форму реальности, превращая ее в форму чистого понятия, и, даже схватывая и познавая действительные вещи в их сущест венной особенности и в их действительном внешнем бытии, оно это особенное возводит во всеобщую стихию идей, где мыш ление только и пребывает у себя самого. Так, в противополож ность миру явлений, возникает новое царство, составляющее истину действительного, однако такую истину, которая не от крывается в свою очередь в самом действительном как его фор мирующая сила и как его собственная душа. Мышление — это только примирение истинного с реальностью в мышлении; но поэтическое творчество и созидание есть примирение в фор ме самого реального явления, хотя и представляемой только духовно. у. Благодаря сказанному мы имеем теперь две различные сферы сознания — поэзию и прозу. В ранние эпохи, когда опре деленное миросозерцание с его религиозной верой и всем остальным знанием не развилось еще до рассудочно организо ванного представления и познания, а действительное состояние человеческой жизни не было еще упорядочено в соответствии с таким знанием,— в такие эпохи поэзии существовать легче. Ей не противостоит тогда проза как самодовлеющая область внут реннего и внешнего бытия, которую ей еще нужно преодолеть, но задача ее ограничивается лишь углублением значений и про яснением образов, уже существующих в сознании. Но когда про за уже вовлекла в свой способ постижения все содержание духа и на все наложила свою печать, тут поэзия уже вынуждена взять на себя дело полной перековки и перестройки и — при неподатливости сферы прозаического — со всех сторон сталки вается с многообразными трудностями. Ибо ей не только пред стоит вырваться из сферы безразличного и случайного, за что упорно цепляется обычное созерцание, и не только предстоит возвысить до разумности рассмотрение рассудочной связи ве щей или воплотить спекулятивное мышление в образы фанта зии, как бы вновь придав ему плоть в сфере самого духа,— но она должна также в связи с этими многообразными задачами преобразовать привычные для прозаического сознания формы

, 359