Эстетика. Том третий

бирающейся в своих чувствах, не руководящейся целями и наме рениями. Ее душа полна таинственности, и, намеренно таясь, она не умеет себе помочь; эти обращенные к себе отрывочные выска зывания, которые лишь в отдельных песвязных порывах свиде тельствуют о том, что в ней происходит, обусловливают обострен ный интерес, который она в нас вызывает. Такое сплетение чувств может быть предметом нашего воображения, по не живописи, как хотел бы того Шадов, изобразив просто лицо и облик Миньоны без определенной ситуации и действия. Поэтому, в общем, можпо ут верждать, что названные картины лишены фантазии в отношении ситуации, мотивов и выражения. Ибо в подлинно художественных живописных изображениях весь предмет освоен фантазией и воплощен для созерцания в обра зах; эти образы раскрываются, проявляют свое внутреннее содер жание сменой чувств, действием, столь выразительным для чувст ва, что все и вся в художественном произведении представляется всецело использованным фантазией для выражения избранного содержания. Особенно старые итальянские художники, так же как и современные, изображали любовные сцены и отчасти заимство вали свои сюжеты из поэзии, но они сумели воплотить их испол ненными фантазии и здорового веселья. Амур и Психея, Амур с Венерой, похищение Плутоном Прозерпины, похищение сабиня нок, Геркулес с прялкой у Омфалы, облекшейся в львиную шку ру,— все это сюжеты, которые старые мастера изобразили в жи вых, определенных ситуациях, в сценах с мотивировкой, а не как простое чувство без всякой фаптазии, без всякой связи с действи ем. Любовные сюжеты заимствовались и из Ветхого завета. Так, например, в Дрездене висит картина кисти Джорджоне: Яков, воз вратившийся издалека, приветствует Рахиль, пожимает ей руку и целует ее; вдали стоят несколько рабов у колодца и черпают во ду для многочисленного стада, пасущегося в долине. На другой картине изображены Исаак и Ревекка: Ревекка дает пить рабам Авраама, благодаря чему они ее узнают. Точно так же заимствова лись сцены и из Ариосто; таков, например, Медор, пишущий имя Анжелики на берегу ручья. Если в новейшее время много толкуют о поэзии в живописи, то это, как сказано, должно означать только то, что предмет осваивается фантазией, а чувства истолковываются действием,— здесь нет стремления удержать абстрактное чувство и выразить его как таковое. Даже поэзия, которая может выразить чувство с его внутренней стороны, раскрывается в представлениях, созер цаниях и наблюдениях; если бы, например, при выражении любви она твердила: «люблю тебя» и все время только повторяла:

248