Эстетика. Том третий

цениваем содержание не так, как оно предлагается нам искусст вом. Мы в таких случаях лишь привносим отношение, имеюще еся у нас к подобным предметам с точки зрения наших потреб ностей, удовольствий, степени нашего образования и других це лей, иными словами, мы рассматриваем эти предметы лишь с точки зрения их внешней целесообразности, благодаря чему наши потребности становятся живой самоцелью, основным делом, жизненность же предмета уничтожается, поскольку он, по су ществу, оказывается лишь предназначенным для того, чтобы служить простым средством, либо остается для нас совершенно безразличным, ибо мы не знаем, что с ним делать. Так, напри мер, солнечный луч, падающий через открытую дверь в комнату, в которую мы входим, местность, через которую мы проезжаем, швея, служанка, которых мы видим усердно работающими, мо гут быть нам совершенно безразличными, ибо мы отдаемся мыс лям и интересам, лежащим в совершенно другой области. Таким образом, в этом разговоре с самими собой или в диалоге с други ми мы не даем высказаться тому, что, в противоположность на шим мыслям и речам, непосредственно находится перед нами, или уделяем этому самое беглое внимание, не выходящее за пре делы абстрактных оценок: «приятно», «прекрасно», «безобразно» и т. п. Так, мы радуемся веселой крестьянской пляске, наблюдая ее мимоходом, или с презрением отворачиваемся от нее, ибо мы «враги всего грубого». Сходным образом обстоит дело и с лица ми людей, с которыми мы общаемся в повседневной жизни или которые нам случайно встречаются. Здесь неизменно раскрыва ется наша субъективность и живая деятельность. Мы испытыва ем побуждение что-нибудь высказать тому или другому лицу, улаживаем дела, что-то принимаем во внимание, думаем о дан ном лице то или другое, рассматриваем его в связи с тем или иным обстоятельством, которое мы о нем знаем, учитываем это при разговорах, молчим о чем-то, чтобы его не обидеть, не ка саемся какой-нибудь темы, чтобы он не почувствовал себя заде тым,— словом, мы всегда имеем в виду его прошлое, чин, об щественное положение, наше общение с ним или наши общие дела и всегда занимаем какую-нибудь безусловно практическую позицию или равнодушны и невнимательно рассеянны. Искусство же при изображении такой живой действительно сти совершенно меняет нашу точку зрения на нее, обрывая все те практические переплетения, которые обычно связывают нас с предметом, и противопоставляя его нам в безусловно теоретиче ском аспекте. Оно также устраняет наше равнодушие и всецело паправляет наше внимание, занятое чем-то другим, на изобра 226