Эстетика. Том третий

тазии, как у греческих богов, а как существенное откровение, как подлинная суть и подлинный смысл. ββ. Поэтому более существенным объектом любви в изобра жениях живописи будет Христос . Благодаря этому объекту ис кусство одновременно переходит в сферу человеческого, которая помимо Христа охватывает здесь более широкий круг,— изобра жение Марии, Иосифа, Иоанна, апостолов и т. д. и, наконец, народа, одна часть которого следует за Спасителем, а другая требует его распятия и издевается над ним в его страданиях. Здесь вновь возникает только что указанная трудность, за ключающаяся в том, что Христос должен быть постигнут и изо бражен в его всеобщности, как это бывает в поясных изображе ниях и портретах. Должен признать, что от виденных мною изображений головы Христа я не получаю того удовлетворения, которого следовало бы ожидать,—например, от картины Каррач чи, главным же образом от знаменитой головы ван Эйка в быв шей коллекции Солли, находящейся ныне в Берлинском музее, и от головы Мемлинга в коллекции братьев Буассере, ныне в Мюнхене. Правда, голова Христа у ван Эйка очень величествен на по форме, по изображению лба, по краскам, по всему замыс лу, но рот и глаза вместе с тем не выражают ничего сверхче ловеческого. Мы, скорее, получаем впечатление недвижной серь езности, которое еще увеличивается благодаря типическим осо бенностям формы, зачесу волос и т. п. Если же такие изображе ния головы приближаются по выражению и облику к индиви дуально человеческим и тем самым приобретают мягкость, неж ность, кротость, то они легко теряют в глубине и силе воздейст вия. Менее всего, как я уже коснулся этого ранее, подходит здесь красота греческих форм. В качестве более соответственного предмета живописного изображения можно взять Христа в ситуациях его земной жиз ни. Но в этом отношении нельзя упускать из виду одного суще ственного различия. Конечно, в истории жизни Христа, с одной стороны, основным моментом является человеческая субъектив ность бога; Христос становится одним из божеств, но в качестве действительного человека он входит в среду людей как человек между себе подобными и может быть изображен поэтому в обли ке человека, поскольку этот облик выражает духовное внутрен нее начало. С другой стороны, он не только отдельный человек, но бог во всех отношениях. В тех обстоятельствах, когда это бо жественное начало должно вырваться из человеческой субъек тивности, живопись наталкивается на новые трудности. Глубина содержания оказывается чрезмерной. В большинстве случаев, 213