Эстетика. Том третий

новной черты выражения. Но всюду мастерство обнаруживается нѳ в чувственной красоте форм, а во внутренней одухотворен ности, что приводит и к мастерству изображения. Правда, греческое искусство далеко опередило египетское и сделало своим предметом также и выражение внутренней ЖИЗНИ человека, но оно все-таки не было в состоянии достигнуть про никновенности и глубины чувства, заключенных в способе выра жения христианского искусства, да и по всему своему характеру опо пе стремилось к одушевлению в этом роде. Так, например, неоднократно упоминавшийся мною фавн, держащий молодого Вакха на руках, в высшей степени мил и привлекателен. Таковы и нимфы, ухаживающие за Вакхом,— превосходно сгруппирован ная сцена, изображенная па маленькой гемме. Здесь перед нами подобное же чувство безмятежной, чистой любви к ребенку; но если даже отвлечься от материнского начала, то все же в изобра жении совершенно отсутствует та внутренняя душа, та глубппа чувства, которые мы находим в христианской живописи. Пусть античные мастера превосходно рисовали портреты, но пи их спо соб постижения природы, пи их созерцание человеческих и боже ственных состояний не были таковы, чтобы достигнуть в живо писи той внутренней одухотворенности, какая нашла свое выра жение в живописи христианской. Уже в материале живописи заключено требование этого более субъективного способа одушевления. Чувственная стихия, в кото рой она движется, есть распространение по плоскости и созидаппе образов посредством обособления цвета, благодаря чему форма предметности в том виде, как она дается созерцанию, превращает ся в художественную видимость, устанавливаемую духом вместо самого реального облика. В припципе самого материала заключе но то, что внешнее не должно сохранять для себя свое конечпое значение в действительном существовании, хотя бы и проникну том духовным началом, но в этой реальности оно должно быть низведено к простой видимости внутреннего духа, который стре мится созерцать себя для себя как нечто духовное. Ведь если мы глубже войдем в суть дела, то не усмотрим иного смысла в этом отходе от целостного скульптурпого образа. Внутренняя сто рона духа — вот что стремится выразить себя в отблеске внешнего как нечто внутреннее. Точно так же, во-вторых, плоскость, на ко торой живопись показывает свои предметы, уже сама по себе приводит к связям, отношениям, среде, а цвет в качестве обособ ления видимого требует также обособления внутренней сферы, которое проясняется лишь через определенность выражения, си туации и действия и нуждается поэтому в непосредственном мно- №