Эстетика. Том третий

смысл в его всеобщности, а не к воплощению его в индивидуаль ном образе и наслаждению в художественном созерцании. Скульптура все еще исходит здесь из духа того народа, о ко тором можно, с одной стороны, сказать, что он проникся лишь потребностью представления, довольствуясь тем, что находит в художественном произведении намек на содержание представле ния, в данном случае религиозного представления. Поэтому мы можем назвать египтян еще не развитыми в отношении скульпту ры, несмотря на все их трудолюбие и совершенство технического выполнения, поскольку они не требуют для своих образов истины, жизненности и красоты, духом которых проникнуто свободное произведение искусства. С другой стороны, египтяне, разумеется, не останавливаются на простом представлении и его потребностях, но переходят к созерцанию и выявлению в наглядном виде чело веческих и животных фигур. Они даже умеют ясно схватывать и выделять воссоздаваемые ими формы, не искажая их, сохраняя правильные пропорции, но они не вкладывают в них ни той жиз ни, какой уже обладает в действительности человеческий облик, ни той высшей жизни, посредством которой могла бы выразиться деятельность духа в этих соразмерных ему формах. Напротив, их произведения обнаруживают лишь безжизнен ную серьезность, нераскрытую тайну, так что облик заставляет предчувствовать не его собственную индивидуальную душу, но лишь чуждый ему более широкий смысл. Приведу лишь один пример — часто встречающуюся фигуру Исиды, держащей на ко ленях Гора. Здесь, если подходить поверхностно, мы имеем тот же предмет, который представлен в христианском искусстве Марией с ребенком. Но в египетской симметричной, прямолинейной и не подвижной позе нельзя увидеть, как недавно было сказано, «ни мать, ни дитя; нет ни следа склонности, ни улыбки, ни ласки, сло вом, ни малейшего выражения чего-либо подобного. Эта богиня — мать, кормящая своего ребенка, спокойна, не растрогана, невоз мутима, или, говоря точнее, тут нет ни богини, ни матери, ни сы на, ни бога; это лишь чувственный знак мысли, не способной ни к какому аффекту, ни к какой страсти, а не правдивое изображе ние действительного события, и в еще меньшей степени — правди вое выражение естественного чувства» («Курс археологии» Рауля Рошетта, 1—12 лекции, Париж, 1828). Имеппо это и составляет тот разрыв между смыслом и суще ствованием, ту бесформенность, которые характерны для художе ственного миросозерцания египтян. Их внутреннее духовное чув ство еще до такой степени притуплено, что не ощущает потреб ности в точности правдивого и живого изображения, доходящего 175