Эстетика.Том первый

идеальный характер имеет своим содержанием и пафосом не потустороннее и призрачное, а лишь действительные интересы,, в которых он находится у себя самого. Ясновидение в особен·* ности сделалось ходячей и даже тривиальной темой в новейшей поэзии. В противоположность этому, когда в «Вильгельме Телле» Шиллера старый Аттингаузен в момент смерти возвещает судьбу своего отечества, то такое пророчество здесь вполне уместно. Замена же здоровья характера болезнью духа с целью создания коллизии и пробуждения интереса всегда является неудачным приемом. Поэтому и мотивы безумия следует вводить в поэзию· лишь с большой осторожностью. К таким превратным представлениям, противоречащим тре бованию единства и твердости изображаемого характера, мы мо жем отнести и принцип новейшей иронии. Эта ложная теория побудила поэтов вносить в характеры такие не согласующиеся между собою черты, которые не сливаются в единство, так что каждый характер разрушает себя как характер. Если какой нибудь индивид сначала и выступает с определенным устремле нием, то оно должно превратиться в свою противоположность, и характер тем самым должен обнаруживать лишь ничтожность всего определенного и самого себя. Теория иронии считала, что таким образом достигаются подлинные высоты искусства, ибо зритель не должен быть охвачен каким-нибудь положительным в себе интересом, а должен стоять выше этого, как и сама ирония стала выше всего на свете. Представители этой теории хотели толковать в подобном смысле также и шекспировские характеры. Леди Макбет, напри мер, была, по их мнению, любящей супругой с очень нежной душой, хотя она не только лелеяла в своей душе мысль об убий стве, но и осуществила ее. Однако решительность и определен-» ность изображаемых Шекспиром характеров проявляются в фор мальном величии и твердости даже злых характеров. Гамлет, прав да, нерешителен в себе; однако он сомневается не в том, что ему нужно делать, а в том, как ему это выполнить. Представители же этой теории делают призрачными также и шекспировские харак теры и полагают, что ничтожность и половинчатость, бесконечные колебания и переход от одного настроения к другому, что вся эта галиматья как раз и должна сама по себе представлять интерес. Но идеальное состоит в том, что идея действительна и этой действительности человек принадлежит как субъект, как прочное внутри себя единство. Сказанное выше в достаточной мере раскрывает требование,, чтобы в искусстве изображались индивидуальности, обладающие

252: