Эстетика.Том первый

*ѳ дело искусства раскрывать содержание религиозных догма тов и специально обсуждать их истинность, и оно должно с крайней осторожностью относиться к таким объяснениям. В противоположность этому мы считаем, что всякому чело веческому сердцу доступны все виды пафоса, все мотивы тех нравственных сил, которые практически определяют действия людей. Религия больше относится к умонастроению, к небу сердца, она дает всем утешение и возвышает душу отдельного человека в нем самом, но не имеет отношения к собственно дей ствию как таковому. Ибо божественное в религии в качестве действия представляет собой нравственное и особые силы нрав ственного. В противоположность чистому небу религии эти силы касаются больше мирских явлений и собственно человеческих дел. У античных народов это мирское в своих существенных чертах служило содержанием их представления о богах, кото рые поэтому могли полностью выступать составной частью худа жественного изображения действия. Если мы поставим вопрос, каков объем пафоса, доступного художественному изображению, то должны ответить, что число таких субстанциальных моментов воли ничтожно, их объем не значителен. Опера в особенности хочет и должна держаться ограниченного круга таких моментов, и мы все снова и снова слушаем жалобы и ликования, вызванные неудачами и удачами любви, славы, чести, героизма, дружбы, материнской любви, любви детей и супружеской преданности и т. д. γγ. Такой пафос требует по своему существу подробного и обстоятельного изображения. В нем должна раскрываться бога гая в самой себе душа, которая вкладывает в свой пафос всю лолноту своих внутренних переживаний и не остается сосредото ченной и интенсивной, но проявляет себя экстенсивно и подни мается до вполне развитой формы. Художественные произведе ния значительно отличаются друг от друга тем, что в одних преобладает внутреннее сосредоточение, а в других — раскрытие характера, и отдельные народы также существенно различаются между собой в этом отношении. Народы, отличающиеся более развитой рефлексией, болѳъ красноречивы в выражении своей страсти. Древние, например, привыкли развертывать пафос, одушевляющий индивидов, во зсей его глубине, не впадая при этом в холодную рефлексию или аустую болтовню. Французы также патетичны в этом отноше нии, красноречие их страсти не всегда является лишь простым набором слов, как мы, сдержанные в выражении своих чувств немцы, часто думаем, так как всестороннее выражение чувств О» Ш