Эстетика.Том первый

представляет собой участие, и людей, особенно современных людей, очень легко растрогать. Однако такие слезы недорого стоят. В искусстве же нас должен трогать лишь истинный в самом себе пафос. ββ. Поэтому пафос ни в комедии, ни в трагедии не должев быть чистым безумием и субъективной причудой. Например, Тимон у Шекспира является мизантропом по чисто внешним признакам: друзья, бывшие его собутыльниками, привели его к разорению, и теперь, когда он сам стал нуждаться в деньгах, покинули его; он становится страстным человеконенавистником. Это понятно и естественно, но это не является оправданным ι самом себе пафосом. Подобная же мизантропия в юношеской ньесѳ Шиллера «Человеконенавистник» в еще большей степени представляет собой современную причуду. Ибо здесь мизантроп является, кроме того, мыслящим, разумным и в высшей степени благородным человеком; он великодушно относится к своим кре постным, которых отпускает на волю, и полон любви к своей столь же прекрасной, сколь и милой дочери. Сходно с этим Квинций Геймеран фон Фламинг в романс Августа Лафонтена мучается чудаческой мыслью о человече ских расах и т. д. Главный же недостаток новейшей поэзии за ключается в ее взвинченности, в том, что в ней господствует бесконечно ложная фантастика. По мнению авторов, эта фан тастика должна производить эффект своей причудливостью, однако она не находит отзвука ни в одной здоровой человече ской душе, ибо в таких рафинированных размышлениях о том» что является истинным в человеке, испаряется всякое подлин ное содержание. Но мы должны сказать и обратное: все то, что покоится не каком-либо учении и убеждении в его истинности, поскольку это познание составляет некоторую основную потребность, не является подлинным пафосом для художественного изображе ния. Таковы научные познания и истины. Ибо для науки тре буются своеобразная культура, большие усилия и многообраз ные познания в области определенной науки и понимание ее места среди других дисциплин. Интерес же к такого рода заня тиям не является всеобщей движущей силой человеческого сердца, а всегда ограничивается узким кругом лиц. Столь же затруднительна художественная трактовка чисто религиозных учений, если они должны быть раскрыты в своем сокровенном содержании . Всеобщее содержание религии, вера в бога и т. д. представляют собой, правда, нечто такое, чем инте ресуется всякая глубокая душа. Но по отношению к этой вере

242: