Эстетика.Том первый

редать только слова, а не мысли. Чтобы восстановить истинное впечатле ние реальности, нужно было внести в сохранившиеся письменные источ ники некоторые изменения, отвечающие общему смыслу эстетических взглядов Гегеля. Это, конечно, возлагало на плечи редактора большую от ветственность и могло вызвать суждения неодобрительные. В предвидении возможной критики Гото указывал на свое тридцатилетнее близкое зна комство с философией Гегеля, продолжительные дружеские отношения с ним и живые воспоминания о малейших оттенках его изложения эстетики в аудитории Берлинского университета. Действительно, Гото был лично близок к Гегелю. В его лице философ имел скромного и преданнейшего ученика. Те описания внешности Геге ля, его кабинета, его манеры чтения на кафедре, которые содержатся в предисловии к «Лекциям по эстетике» и в одновременно вышедшем сочи нении Гото «Vorstudien fur Leben und Kunst» (1835), давно уже переходят из книги в книгу. Эти свидетельства достоверны, как может быть досто верна лишь истинная любовь. Кроме того, Гото был человеком, способным понимать своего учителя в его единоборстве с громадным материалом художественного развития человечества. Выдающийся историк искусства, специалист по живописи, долгие годы работавший в берлинском музее, он писал также о литературе и музыке. Одна его служебная бумага, адресованная министру Альтен штейну, гласит: «Я поставил себе высшей научной целью рассматривать эстетику лишь в теснейшей внутренней связи с историей искусства, чтобы таким образом оправдать и подтвердить общие эстетические принципы историческим развитием искусства» *. Это вполне соответствует главному в эстетике Гегеля — ее исторической точке зрения или, еще точнее, при сущему «ей сочетанию истории и системы. В своих «Vorstudien» и в позд нейших работах по истории нидерландской живописи Гото дает описания картин, живо напоминающие гегелевскую феноменологию художествен ного сознания разных эпох и народов. При первом знакомстве с лекциями Гегеля, рассказывает Гото, его ораторская манера казалась странной. Лишь постепенно привычка к этой стесненной речи входила в свои права и открывалось суровое величие целого, согретое «внутренней теплотой, ощущаемой во всем». Работая над «Лекциями по эстетике», Гото хотел передать дыхание мысли, с трудом находящей верные слова для выражения существенных сторон предмета. К счастью, это ему удалось. В эстетике меньше абстрактных формул, упрощающих конкретное содержание дела, больше реального материала и проницательного анализа художественного сознания — самой «пневмы» искусства, взятой в ее противоречиях и переходах, ее историческом свое * Из личного дела Гото в управлении берлинских музеев, которым поль зовался Вильгельм Ветцольдт («Deutsche Kunsthlstoriker», Bd II, Von Passavant bis Justi, Leipzlg, 1924, S. 54). XIV