Эстетика.Том первый

Любой человек, будь он трижды материалист, не может отказаться от представления о такой форме жизни, ибо это представление не лишено реальности. Даже в обыденной речи мы говорим, например, о «настоящем друге», хотя ненастоящие друзья — тоже настоящие, то есть принадлежат реальному миру и существуют в нем. Так незаметно для себя мы стано вимся на почву идеала, как господин Журден говорил прозой, не имея об этом понятия. Подробный анализ гегелевской эстетики требует целой книги. Здесь же следует только заметить, что разработка этой философской дисципли ны в последний период деятельности великого идеалиста вышла далеко за свои пределы. Философия искусства открывает у Гегеля переход к логике высших ступеней жизни и является попыткой нащупать единст во духа и природы, формального развития и материального основания. Конечно, это противоречит общей схеме Гегеля, взятой в ее догмати ческом содержании. Но такой человек, как Чернышевский, понял скрытую внутреннюю мысль «Лекций по эстетике», и его знаменитое определение прекрасное есть жизнь примыкает именно к Гегелю. Этот факт долгое время мог оставаться незамеченным лишь потому, что цензорский каран даш Никитенко ютарательно удалил из печатного текста диссертации Чер нышевского все упоминания немецкого мыслителя, считавшиеся в те вре мена неудобными для печати. «Проводить в подробности по различным царствам природы мысль, что прекрасное есть жизнь, — пишет Чернышевский, — и ближайшим об разом, жизнь, напоминающая о человеке и о человеческой жизни, я счи таю излишним потому, что [и Гегель, и Фишер постоянно говорят о том], что красоту в природе составляет то, что напоминает человека (или, вы ражаясь [гегелевским термином], предвозвещает личность), что прекрас ное в природе имеет значение прекрасного только как намек на человека [великая мысль, глубокая! О, как хороша была бы гегелевская эстетика, если бы эта мысль, прекрасно развитая в ней, была поставлена основною мыслью вместо фантастического отыскивания полноты проявляемой идеи!]» *. Немного ниже Чернышевский выразил свою точку зрения еще яснее: «Можно даже вообще сказать, что, читая в эстетике Гегеля те места, где говорится о том, что прекрасно в действительности, приходишь к мысли, что бессознательно принимал он прекрасным в природе говорящее нам о жизни, между тем как сознательно поставлял красоту в полноте проявле ния идеи» **. Место это было целиком вычеркнуто цензором. Вопрос о «полноте проявления идеи», который, по мнению автора «Эстетических отношений искусства к действительности», является глав-

• Н. Ч е р н ы ш е в с к и й , Полное собрание сочинений в 15-ти томах, т. II, стр. 13. В квадратные скобки взяты вычеркнутые места. • • Т а м ж е .

IV