Эстетика. Том четвертый

щее собой нечто мыслимое, следовательно всеобщее, в посягаю щем является другим мыслимым, так что здесь имеются два всеобщих начала, упраздняющих друг друга и все же существую щих. Точно так же борющиеся противостоят в качестве двух реально живущих, это жизнь в борьбе с жизнью, опять-таки противоречащей себе. Благодаря самозащите оскорбленного по сягающий равным образом подвергается нападению и получает тем самым право самозащиты, так что оба имеют право, оба на ходятся в состоянии войны, у обоих есть право защищаться. И либо оставляя решение права за силой и насилием,— поскольку право и действительность не имеют ничего общего между собою,— смешивают эти обе сферы и делают одну из них зависимой от другой, либо же подчиняются судье, то есть поскольку они враждебны друг к другу, они выступают, не обороняясь, отказы ваются от собственного овладения действительностью, от власти и предоставляют высказаться чему-то чуждому, закону — в ус тах судьи. Следовательно, они подчиняются такому обращению, против которого протестовала каждая из сторон, поскольку она отвечала на нарушение своих прав, то есть выступала против обращения с нею другой стороны. Истина обоих противополож ных моментов, смелости и пассивности, объединяется в красоте души таким образом, что от первой остается жизнь, но отпа дает противопоставление, от второй же остается утрата права, но исчезает боль. Так происходит упразднение права без страдания, живое, свободное возвышение над утратой прав и борьбой. Кто отдает то, к чему враждебно приближается другой, кто перестает называть своим то, к чему прикасается другой, из бавляется от боли по поводу утраты, избавляется от того, чтобы с ним что-то делал другой или судья, избавляется от необходи мости что-то делать с другим. Он отрешается от коснувшейся его стороны и предоставляет другому дело, которое в момент напа дения он сделал чуждым себе. Это устранение всех отношений, представляющее собой абстрагирование от самого себя, не имеет, однако, никаких твердых границ. (Чем более жизненными явля ются отношения, от которых в силу их запятнанности должна отрешиться благородная натура, поскольку она не могла бы оста ваться в них, не утеряв своей чистоты, тем более велико ее не счастье. Но это несчастье не есть что-то справедливое или не справедливое, оно лишь потому становится ее судьбой, что эта натура по собственной (воле, свободно отталкивает указанные отношения. Все страдания, которые возникают для нее вследствие этого, являются поэтому справедливыми и представляют собой ее несчастную судьбу, которую она сама сознательно осуществи

36