Эстетика. Том четвертый

цы связали своего Геркулеса цепями, чтобы он не оставил их город, свою реальность и свое действительное наличное бытие, и тем не менее Тир пал. Но такое отчуждение их сущности не вело к абсолютному раздвоению и к разорванности внутреннего, что заставило бы людей привлечь к себе эту сущность силой духа в культе и что было бы связано с обращением к колдовству. Индивид не может встать в бесконечную противоположность к этим особенным силам, потому что они как особенные цели погружаются в необходимость и растворяются в ней. Поэтому почитание состоит в том, что всеобщие силы выде ляются сами по себе и признаются. Мысль постигает существен ное, субстанциальное начало своей конкретной жизни и тем самым не остается тупо погруженной в эмпирическую единич ность жизни и распыленной и не уходит от нее только к абст рактно-единому, к бесконечной потусторонности. Но поскольку дух представляет себе истинное, идею своего многообразного наличного бытия, постольку он наслаждается признанием и почи танием самого этого всеобщего и остается присутствующим у са мого себя. Это присутствие духа в своих существенных моментах, с одной стороны, есть достойное мыслящее, теоретическое отно шение, а с другой—та радостная ясность и свобода, которая знает здесь самое себя и пребывает у себя. 2. Почитание как отношение к богам с их духовной сторо ны не имеет смысла присвоения себе этих сил, осознания своего тождества с ними. Ибо это тождество уже налицо, и человек на ходит в своем сознании эти силы уже реализованными. Опреде ленная духовность, право, нравы, закон или всеобщие сущности, такие, как любовь, Афродита, осуществляются в индивидах, нравственных, знающих, любящих индивидах, они суть их собст венная воля, собственная склонность и страсть, их собственная, волящая, деятельная жизнь. Тем самым культу остается лишь признать эти силы, почитать их и тем самым поднять тождест во до уровня формы сознания и сделать предметом теоретичес кого рассмотрения. Сравним эту предметность с нашим представлением. Мы то же выделяем из нашего непосредственного сознания всеобщее и мыслим его. Мы можем также пойти дальше, поднять эти всеоб щие силы до уровня идеалов и придать им духовный облик. Но молиться таким образам, приносить им жертву — этот ігункт от деляет нас от греческого миросозерцания, мы уже не можем наде лять обособленной самостоятельностью эти образы и персонифи цировать их, хотя они и являются не выдумками, а существен ными силами. Поскольку бесконечная субъективность есть нечто 271/