Эстетика. Том четвертый

этому требованию, представляющему собой снятие субъективного духа ради определенной цели, последняя становится всеобщей. Если, следовательно, с одной стороны, благодаря распадению единой субъективности на множество целей субъективность низводится до особенного, то, с другой, особенное поднимается до всеобщего, и поэтому указанные различия становятся здесь божественными, всеобщими различиями . Эта особенность целей является, таким образом, соединением абстрактной всеобщности и единичности цели, ее прекрасной серединой. Эта особенность, следовательно, составляет содержание всеобщей субъективности, и, поскольку оно полагается в эту стихию, оно само становится субъектом. Тем самым возникает реальная нравственность; ибо божественное, проникающее в определенные отношения действи тельного духа и определяющее себя согласно субстанциальному единству, есть нравственное. Тем самым положена также реаль ная свобода субъективности, ибо определенное содержание объе диняет конечное самосознание с его богом, его бог перестает быть чем-то потусторонним и имеет определенное содержание, которое со своей определенной стороны поднято до существенного и благодаря снятию непосредственной единичности стало суще ственным содержанием. Итак, что касается содержания как такового, то субстанци альной основой, как было показано, является разумность вообще, свобода духа, существенная свобода. Эта свобода — не произвол, ее нужно отличать от него, она является существенной свободой, свободой, которая сама определяет себя в своих определениях. Поскольку свобода как самоопределение есть основа этого отно шения, то налицо конкретная разумность, которая существенным образом содержит нравственные принципы. Из того, что свобода есть желание только самой себя, свобо ды, из того, что это и есть нравственное, вытекают нравственные определения, а именно формальный момент самоопределения переходит в содержание, которое здесь не может быть рассмот рено подробнее. Нравственность, будучи существенной предпосылкой, пред стает еще как первая нравственность, нравственность в ее непо средственности. Эта разумность, как нечто совершенно всеобщее, выступает еще, таким образом, в своей субстанциальной форме. Разумность еще не есть единый субъект, она еще не поднялась из того прочного единства, в котором она является нравственно стью, до единства субъекта, она еще погружена в себя. Еще различаются абсолютная необходимость и духовный, человеческий образ. Правда, во всеобщее уже положена опреде 240/