Эстетика. Том четвертый

смысле слова, какова большая часть Ветхого завета, и, собствен но, не обязывает к вере, в отличие от Нового завета, — то, следо вательно, что может стать предметом народпой фантазии, — на столько чуждо нашим нравам, всему нашему устройству жизни, культуре духовных и физических сил, что нет почти ни одной точки, где мы соприкасались бы с этим, за исключением — места ми — всеобщей природы человека. И для каждого, кто начинает просвещаться, то есть требовать, чтобы законы его рассудка и опыта были всеобщими, — а численность такого класса людей постоянно растет, — для такого человека все это по большей ча сти неприемлемо. Это может быть использовано только двумя классами читателей: одним, который в своей святой простоте все принимает за правду в том смысле, что убежден в доступности всего этого для всеобщего опыта, — π другим, которому не при ходит в голову этот вопрос об истинности или неистинностп для рассудка, поскольку он думает при этом только о субъективной истине, об истинности для фантазии, — как читаем мы, руково димые Гердером*. * Эти два различных способа читать старинные сказания — глазами разума или глазами рассудка — можно наблюдать на примере рассказа о Моисее, когда о нем говорится, что он видел бога на горе Синай. Про стой читатель-христианин примет это за чувственное восприятие, проте кавшее по законам всех наших чувственных восприятий. Просвещенная рассудочная Реха гласит: где бы ни стоял он, он стоял пред богом, — она признает объективное существование бога, но отрицает возможность того, чтобы его могли воспринять человеческие чувства, и утверждает, что бог всегда возле него, если даже он и не думает о нем, и в этом случае она отрицает чувственное присутствие бога. Но можно утверждать и иначе: на том месте и в то мгновение, когда Моисей считал, что почувствовал присутствие бога, божество присутствовало для него с той же истинно стью, с какой истинно для нас любое ощущение. Однако такое суждение ничего не может сказать об объекте, о котором здесь нет и речи; утвер ждается вместе с тем только то, что в том месте и в то мгновение, когда человек не думает о боге, бог не присутствует. Первое суждение утверждает чувственное восприятие бога как объ екта, второе отрицает чувственное восприятие, но утверждает, что бог присутствовал, третье утверждает восприятие бога, но не как объекта. Первое утверждает, что в Моисее были деятельны чувства и рассудок, второе — что одна фантазия, третье — что фантазия и разум. Для того, кто выносит второе суждение, говорит только объект, и о нем тот и судит как об объекте, согласно законам своего рассудка и опыта; к духу того, кто в г,іносит третье суждение, непосредственно обращается дух самого Моисея, который понятен ему, который явился ему в откровении своем, и это суждение не заботится об объекте. Первое суждение утверждает субъективную и объективную истину; второе — объективную истину, но субъективное заблуждение, третье — субъективную истину и, если бы можно было так говорить, объективное заблуждение.

22