Эстетика. Том четвертый

ные определенности, но последние выступают еще в качестве конечной, ограниченной цели, которая именно поэтому еще не есть отношение духа к самому себе. В образах богов единичный дух преследует лишь свою собственную субъективную цель; он хочет себя , а не абсолютное содержание. Религия целесообразности, где в боге положена одна опре деленная, но еще не абсолютная цель, может быть названа также религией рока — именно потому, что цель еще не есть чисто духовная цель, а в боге положена особенная цель. Эта особенная цель есть нечто лишенное в себе разумного основания по отно шению к другим, столь же правомерным целям. Это деление нельзя понимать только в субъективном смыс ле; оно является необходимым делением, вытекающим объектив но из самой природы духа. Дух, как он существует в форме религии, есть сначала естественная религия. Затем, когда в него проникает рефлексия, он становится свободным внутри себя, субъективным вообще, но эта субъективность происходит из природного единства и еще связана с ним — это обусловленная свобода. Третье есть желание духа определить себя внутри себя; оно же является себе как цель, целесообразность, причем послед няя сначала тоже еще конечна и ограничена. Таковы основные определения, представляющие моменты развития понятия и тем самым моменты конкретного развития. Эти ступени можно сравнить с возрастами отдельного чело века. Ребенок еще представляет собой первое непосредственное единство воли и природы — как своей собственной природы, так и окружающей его. Вторая ступень, возраст юности,—индивиду альность в процессе становления для себя. Это живая духовность, еще не ставящая себе никакой цели; она чего-то ищет, к чему-то стремится и проявляет интерес ко всему возникающему на ее пути. Третья ступень, зрелость, есть ступень труда, направленная к осуществлению особенной цели, которой человек подчиняет себя и которой он посвящает свои силы. И, наконец, последняя ступень — это старость, имеющая перед собой в качестве цели всеобщее, познающая эту цель. Она вернулась из особенной формы жизни и труда к цели всеобщей, к абсолютной конечной цели и вместо широкого многообразия наличного бытия обра щает все свои помыслы к бесконечной глубине внутри-себя бьгтия. Эти определения логически вытекают из природы понятия. В конце становится ясно, что первоначальная непосредственность не представляет собой непосредственность как таковую, а нечто варанее данное, ибо ребенок сам есть нечто произведенное.

218/