Эстетика. Том четвертый

еще столь свободный, как афинский народ, ие может признавать суда совести, который не зпает никакого другого сознания испол нения своей обязанности, кроме как сознания этой совести. На это правительство, суд, всеобщий дух народа могут ответить: «Если ты сознаешь, что исполнил свой долг, то у нас также дол жно быть сознание, что ты его исполнил». Ибо первым принци пом государства является вообще то, что не существует никакого высшего разума, совести, добропорядочности — назовите это как угодно — помимо того, что государство признает таковым. Ква керы, анабаптисты и т. д., противящиеся определенным правам государства, например в отношении защиты отечества, не могут быть терпимы в истинном государстве. Эта жалкая свобода мыс лить и мнить что кому угодно не находит в нем места, равно как и уход в твердыню сознания своего долга. Если это сознание не является лицемерием, то все должны признать данные дела от дельного лица в качестве его долга. Если народ может заблуж даться, то гораздо больше может заблуждаться отдельное лицо, и оно должно сознавать, что может заблуждаться, и в еще гораз до большей мере, чем народ. Вообще суд тоже обладает совестью и должен выносить решения согласно с нею; суд, больше того, есть привилегированная совесть. Если противоречие права в про цессе состоит в том, что каждая совесть желает чего-то другого, то лишь совесть судебного учреждения считается всеобщей за конной совестью, не обязанной признавать особую совесть обвиняе мого. Часто люди убеждены в том, что они исполнили свой долг, по дело судьи исследовать, на самом ли деле исполнен долг, хотя бы люди, подлежащие его суду, и сознавали это вполне опреде ленно. То, что Сократ встретил смерть необычайно спокойно и му жественно, ясно само собою: иного от него и пельзя было ожи дать. Рассказ Платона о прекрасных сценах последних часов его жизпи хотя и не содержит в себе ничего необычайного, все же представляет собою возвышающую душу картину π останется изо бражением благородного деяния. Последняя мысль о бессмертии души действительно только здесь и встречается. Однако эта мысль вовсе не является утешением: говорит же гомеровский Ахилл в подземном мире, что он лучше хотел бы быть рабом на земле. Но если афинский народ исполнением этого приговора от стаивает право своего закона от посягательств Сократа и паказы вает в лице Сократа оскорбление своей правствеппой жизни, то Сократ также является героем , имеющим на своей стороне абсо лютное право уверенного в самом себе духа, сознания, принпмаю 190/