Эстетика. Том четвертый

ненного дола, приобретя необходимые для этого качества. Благо даря своему принципу он достиг того величия и того длительного влияния, которое еще и теперь сказывается в области религии, науки и права, так как после него дух внутреннего убеждения является той основой, которую человек должен признавать в качестве первоначальной. И так как этот принцип вытекал из пластичности его характера, то весьма неуместно сожаление Теннемана (Bd II, S. 26) о том, что «мы, правда, знаем, чем он был, но не знаем, как он стал таким». Переходя от этих общих определений метода Сократа к более подробной его характеристике, мы должны сказать, что он состо ял, во-первых, в том, чтобы внушать людям недоверие к их соб ственным предпосылкам, после того как их вера уже ослабла, и заставлять людей искать в самих себе то, что есть. Хотел ли он скомпрометировать манеру софистов или пробудить в привлечен ных им юношах потребность в познании и самостоятельном мышлении, он всегда начинал с принятия тех обычных представ лений, которые они считали истинными. Но чтобы заставить других высказать эти представления, он делает вид, будто не знает их, и с видом человека, у которого нет задних мыслей, задает вопросы своим собеседникам, как будто хочет учиться у них, а на самом деле выспрашивая их мнения. Это — знамени тая сократовская ирония , которая у него представляет собой особый способ ведения беседы, следовательно, только субъектив ную форму диалектики, между тем как диалектика в собственном смысле имеет дело с основаниями рассматриваемого предмета. Этим Сократ хотел добиться того, чтобы другие изложили свои основоположения, после чего он из каждого определенного поло жения и его развития выводил противоположное тому, что выска зывалось в нем. То есть, не выступая против какого-либо поло жения и дефиниции, он принимает содержащееся в них опреде ление, показывая на нем самом, что оно заключает в себе свою противоположность. Иногда он делает противоположный вывод из конкретного случая; но так как этот противоположный вывод также был в глазах его собеседников незыблемым принципом, то он заставлял их затем признать, что они противоречат самим себе. Таким образом Сократ учил тех, с кем он вел беседы, знать, что они ничего не знают ; более того, он сам говорил, что ничего не знает и поэтому ничему не учит. Можно действительно ска зать, что Сократ ничего не знал, пбо он явился не для того, чтобы 181/ [СОКРАТОВСКАЯ ИРОНИЯ]