Эстетика. Том четвертый

дать систематически разработапиую философию. Он сознавал это и вовсе не ставил себе целью создать науку. С одной стороны, может казаться, что эта ирония представ ляет собой нечто неправдивое. Но когда рассматривают предметы, имеющие общий интерес, и рассуждают о них вкривь и вкось, то всегда оказывается, что не знаешь, что другой разумеет под ни ми. Ибо у каждого индивида есть некоторые последние слова, относительно которых он предполагает, что они известны также и его противнику. Но если желают добиться действительного понимания, то необходимо исследовать именпо эти предпосылки. Когда, например, в новейшее время спорят о вере и разуме как о чем-то интересующем и занимающем наш дух, то каждый делает вид, будто знает, что такое разум π вера, и считается невоспитанностью требование указать, что же это такое, ибо и разум и вера предполагаются известными. Одип знаменитый богослов выдвинул десять лет тому пазад* девяносто тезисов о разуме, в которых содержались очень интересные вопросы, но которые не привели к какому-либо определенному результату, хотя о них и много спорили, потому что одни участники спора утверждали что-то исходя из точки зрения веры, а другие — исходя из точки зрения разума; каждый оставался при этом противопоставлении, и никто не знал, что понимают под верой и разумом. Таким образом, именно объяснение того, что предпо лагается известным, но не является таковым, только это и делает возможным соглашение и взаимное понимание. Если и нет сомнения, что вера и разум отличны друг от друга, то все же благодаря этому определению их понятий выявится вместе с тем и то общее, что есть между ними, а лишь благодаря этому могут стать плодотворными такие вопросы и попытки их разрешения; в противном случае можно много лет болтать о них вкривь и вкось, не продвигаясь ни на шаг вперед. Ибо, когда я говорю, что знаю, что такое разум и вера, то это — лишь совершенно абст рактное представление; для того чтобы эти представления сдела лись конкретными, требуется, чтобы их объяснили, чтобы предпо ложили неизвестным, что, собственно, они представляют собою. Ирония Сократа заключает в себе именно ту подлинно великую черту, что она заставляет собеседников конкретизировать абст рактные представления и развивать их дальше, ибо важно только осознать понятие. В новейшее время также много говорилось о сократовской иронпи, которая, подобно всякой диалектике, допускает истин-

* Написано в 1825—1826 годах. (Прим. издателя . Г.

Глокпера.)

182/