Беседы об архитектуре. Том второй

жеста; нельзя того же сказать о человеке, которого воспитание, среда, одежда, мода часто превращают в хитроумно управляемую марионетку. Но тот, кто видит эту марионетку глубже, — а не следует предполагать, что таких лю ­ дей не было и в Афинах, — разглядит в ней человека, подлинного человека, подобно тому как под извращениями, уродствами и пороками можно обна ­ ружить человеческую совесть. Скульптор, как и психолог, должен уметь искать и находить, первый — верный жест, правильное материальное выра ­ жение какого-нибудь чувства; второй — тот уголок души, который не меня ­ ется и который условились называть совестью. Некоторые критики резко нападают на реализм * ; быть может, они не так уж неправы; но надо было бы указать, с какой стороны он уязвим, а это обычно остерегаются делать. Порицать реализм за то, что он хочет брать природу, как таковую, и изображать ее такой, какая она есть на самом деле, это значит ответить на вопрос тем же вопросом и ничего не разрешить. На деле реализм ни ­ сколько не ближе к природе, чем академический штамп. Первый замечает и воспроизводит лишь одну из видимостей природы, не составляющую исти ­ ны; второй создает условную форму, понятную лишь тем, для кого эта форма стала привычной и подменила собой природу. Постараюсь пояснить свою мысль примерам. Вы видите человека вульгарной внешности, с неправильными чертами лица; но под этими чертами, под этой внешностью, за немногими — к счастью, довольно редкими — исключениями, существует преобладающее выражение, сложившееся в результате привычек, существует то, что мы называем физиономией. Так вот, талантливый живописец или скульптор мо ­ гут сделать похожий портрет этого человека, более похожий, чем сама натура, если они уловят эту физиономию, это преобладающее выражение, если они его выявят, пренебрегая вульгарными или уродливыми деталями, сквозь которые оно с трудом пробивается; и таким путем они создадут произведение искусства. «Реалист», или по крайней мере тот, кого награждают этим эпи ­ тетом, настолько подпадает под власть грубой оболочки, он передает ее с такой исчерпывающей материальной точностью, с таким законченным скеп ­ тицизмом, что его произведение не может отразить ни в какой мере того преходящего пламени, которое иногда озаряет его модель. Он не подменит свою модель условным типом, но он изобразит фонарь, не заметив источника света, который тот содержит. Одной из самых глубоких радостей часто бывает для художника внимательно изучить человека, слывущего уродли ­ вым, неловким или невоспитанным, и обнаружить в этой случайной модели источники красоты и изящества, скрытые от всех; признать, что из этих несовершенных элементов можно создать прекраснейшее произведение; уста ­ новить, какими способами, какими методами исключения и отбора он может * Здесь и в дальнейшем, говоря о «реализме», автор имеет в виду натурализм — термин, еще не вошедший в употребление в его время. Ред. [ 201 ]