Беседы об архитектуре. Том второй

укрывающую своим вечным покровом всех страждущих, или же свободу, разрывающую цепи? Нельзя ли найти что-нибудь лучшее или по крайней мере другое? Нельзя ли найти в прошлом зародыши идей, которые мы могли бы развить? В области искусства, поэзии, чувств все уже давно найдено, потому что уже давно бьется одинаково человеческое сердце, и то, что называют новым, является, быть может, лишь более распространенным или более широким развитием обычно очень старой идеи. Лишь двумя чув ­ ствами — любовью и ненавистью — поэты, романисты и драматурги умеют и еще долго будут уметь волновать читателей и слушателей, при условии показа этих двух чувств в новом аспекте. Я признаю, что если речь идет о программе композиции скульптурного комплекса для какого-нибудь здания, то требуется некоторая доля ума и много такта, и администрация не обязана заботиться о соблюдении этих ус­ ловий; но уж архитекторы-то могли бы с этим считаться, так как от этого часто зависит их репутация. Скульптурные банальности, которыми они по ­ крывают доверенные им постройки, приписываются скудости их воображе ­ ния, недостатку их познаний или школьным предрассудкам, которые, что бы они ни говорили, не выходят за пределы очень узкого круга. Девять десятых скульпторов и живописцев живет в своей узкой среде и проявляет глубокое презрение ко всем, кто не владеет резцом или кистью; архитекторы же, хотя и менее нетерпимы, заражены кастовой болезнью, привитой у нас институ ­ том академий. В этом мирке художников мало читают, не считают нужным быть в курсе общего движения идей. С другой стороны, публике совершенно неизвестны мотивы, по которым художник избирает тот или иной путь. Поскольку никогда, или почти никогда, между ними не возникает контакта, отчужденность публики от вопросов, интересующих художников, все возра ­ стает пропорционально презрению, которое те проявляют к суждениям, вы ­ сказываемым за пределами их касты. Художники первые теряют от такого положения вещей, и было бы полезно, чтобы они в своих же собственных интересах в этом убедились. Те из них, кто ищет успеха, прекрасно понимая, что они и публика говорят на разных языках, потакают двусмысленным вку ­ сам толпы, не предполагая того, что у нее может быть и нечто другое, кроме нездоровых фантазий. Каков бы ни был талант, вкладываемый ими при этом ■в свои произведения, эти художники снижают уровень искусства и превра ­ щают его в довольно низкое ремесло. Не поймите меня ложно, я не принад ­ лежу к тем, кто делит искусство на большое и малое; существует только одно искусство, и если публика отдает предпочтение произведениям двусмыслен ­ ного жанра, то это потому, что в них она находит хоть какие-то идеи, тогда как в произведениях возвышенного жанра она не может обнаружить ни одной. Все сюжеты хороши при условии, если публика в них видит отражение отчет ­ ливой мысли; поэтому, чтобы писать или ваять сюжеты возвышенного по ­ рядка, необходимо, чтобы художник, задумавший их, обладал возвышенным [ 186 ]