Беседы об архитектуре. Том второй

казаться только путаницей, анархией, а между тем, для нас, на расстоянии, эта французская архитектура XVI века имеет все значение законченного искусства: она отличается от архитектуры итальянцев, она обладает особыми характерными чертами в каждой провинции. Что бы ни делали, что бы ни говорили, но в нашу эпоху совершается аналогичная работа, в которой мы не отдаем себе отчета, потому что мы находимся среди этого расцвета, и то, что вы называете «путаницей», будет «переходом» для наших правнуков, и этот переход создаст нечто, принадлежащее нашей эпохе, обладающее своим собственным характером, способное вызвать восхищение будущих поколений». Так говорили уже тридцать лет тому назад: «переход» остается в состоянии перехода, путаница лишь растет, и наши города наполняются зданиями, которые как будто с каждым днем все больше отходят от единой мысли, вместо того чтобы сгруппироваться вокруг нее. Да что я говорю? Каждый художник как будто хочет, по очереди, опровергать самого себя; там он применяет романские формы, здесь ему служит образцом ренессанс; в другом месте он приносит жертвы веку Людовика XIV ; дальше он исполь ­ зует византийский стиль. Архитекторы XVI века поступали не так, и можно сказать, что никогда цивилизация не предваряла так, как в то время, расцвет искусства. Архитекторы XVI века были искренни. Они сохраняли те кон ­ структивные способы предшествующих веков, которые были хороши, прак ­ тичны и рациональны, и ввели, согласуясь со вкусами той эпохи, новую одежду для этой конструкции. Справедливо ли или нет, но они думали, что новая одежда может омо ­ лодить старое тело, которое они оставляли нетронутым. Это была идея, может быть — плохая, но все же идея, и они ни минуты не теряли ее из вида. Между тем, чего недостает в наши дни, — это именно идеи... хотя бы даже плохой; и когда архитектору дается программа, он не знает, подойдет ли эта программа к романским, готическим, ренессансным или античным рим ­ ским формам. Если только государственная организация не предпишет ему применить один из этих стилей, — что, нужно сознаться, бывает очень ред ­ ко, — архитектор имеет право выбора, и этот выбор зависит от каприза, от успеха коллеги, от нежелания делать то же, что и сосед, и т. п. Такой скептицизм не может дать ничего нового, живого, продуктивного; из этого может получиться только то, что каждый день строится на наших глазах: постройки все более богатые как по скульптуре, так и по применяемому мате ­ риалу (ибо, за недостатком адей, нужно сегодня блеснуть больше, чем вчера, завтра больше, чем сегодня), в которых, однако, никогда ясно не читается программа, редко участвует рассудок и еще более редко встречается разумное применение материалов. Публика пресыщается этим нагромождением бо- • гатств еще прежде, чем уберут леса. А когда здание завершено? А когда учреждение, которое оно должно вмещать, вселилось в него? Тут начинается целый ряд операций, меняющих [ 111 ]