Архитектурная бионика

Глава I. Архитектура и живая природа — непрерывный процесс взаимодействия 25 высказываний достаточно ясно выражают его отношение к этому вопросу.

росу необходимости исследования архитекторами жи ­ вой природы, причем с позиций изучения ее по сущест ­ ву [8] . Говоря о связи архитектуры с климатом, Витру ­ вий призывает не просто учитывать те или иные клима ­ тические условия, в которых будет вестись строительст ­ во, а предлагает исследовать средства приспособления организмов, обитающих в данной местности, и измене ­ ние их в соответствии с изменением условий, обнаружи ­ вая таким образом функциональный подход к использо ­ ванию природных законов в архитектуре. По своим воззрениям Витрувий был последователь ­ ным сторонником и прямым наследником стихийно ­ материалистических положений Фалеса, Гераклита, Де ­ мокрита, Эпикура и Лукреция. Но в конкретном вопро ­ се — пропорционировании храмов он становился на фор ­ малистическую и догматическую точку зрения, советуя без учета специфических потребностей архитектуры пе ­ реносить в нее пропорции человеческого тела. В резуль ­ тате возникал беспредметный, схоластический спор о том, какое модульное число лучше — десять или шесть. В отношении заимствования природных законов в архитектуре более твердую и определенную позицию за ­ нимает другой теоретик архитектуры, родившийся 15 столетий спустя после Витрувия, но за основу своих теоретических исследований взявший его труд. Мы име ­ ем в виду Леона Баттиста Альберти (1404 — 1472), ко ­ торому принадлежит известное высказывание, предвос ­ хитившее идею "бионической архитектуры": "Наиболее ученые древние убеждают нас, ... что здание астъ как бы живое существо, создавая которое следует подрежать природе" [ 9]. Характеризуя достижения архитектуры Греции, Аль ­ берти не сомневался в том, что красота ее форм во мно ­ гом была достигнута благодаря использованию форм и законов природы. Говоря о путях развития итальянской архитектуры, он также был уверен, что ее успех может быть связан с тесным взаимодействием с природой. При ­ чем он подразумевал под этим взаимодействием синтез архитектуры и природы, в основе которого лежали су ­ щественные связи, а не внешние аналогии. О греческой архитектуре он пишет : "Она начала почерпать и извлекать из недр природы все искусства, в том числе и зодческое, и ста­ ралась и стремилась это искусство усвоить проницательным разумением. В чем разница между зданиями, которые нревятся, и теми, которые не нравятся вовсе, она ничего из этого в своих изысканиях не забыла. Все она испробовала, напревляясь и уст ­ ремляясь ло стопам природы. Сочетая равное с ревным, пря ­ мое с изогнутым, явное с бопее скрытым, она заметила, что от этого, как от брака мужчины и женщины, происходит нечто третье, много обещающее для предпринятого дала". Альберти, ссылаясь на живую природу, не отделяет в архитектуре функцию от красоты формы. Он пишет дальше: "Италия по присущей ей бережливости сначала ре ­ шила, что в здании все должно быть не иначе, чем в живом су ­ ществе. Ибо, например, в лошади она видела, что это животное наиболее пригодно для тех именно целей, за которые хвалят форму его членов, и оттого считала, что прелесть формы никог ­ да не бывает отделена или отчуждена от требуемой пользы". Интересно, что Альберти обращает внимание также на конструктивные аналогии в архитектуре и в живом ми ­ ре. Продолжая все тот же разговор о греках, он пишет: "Кости здания, то есть колонны, углы и тому подобное, они, следуя природе, делали в четном числе". Альберти вслед за Витрувием много говорит о сораз ­ мерностях человеческого тела, а также других предста ­ вителей живой природы и о подражании в пропорциях и членениях архитектуры природе. Но он делает это не так прямолинейно, как Витрувий, и пытается соразмерности (числа) обосновать функционально, хотя и не избегает при этом отвлеченности в характере своих рассуждений. Итальянский зодчий Андреа Палладио (1508 — 1580) в своей теоретической работе "Четыре книги об архитек ­ туре" [10] , вышедшей в свет в 1570 г., не так часто по сравнению с Витрувием и особенно с Альберти обраща ­ ется к аналогии архитектуры с природой, но несколько

В гл. XX книги первой "О нарушениях правил" (с. 61) он пишет: "Будучи (подобно другим искусствам) подражательницей природы, архитектура не терпит, чтобы ка ­ кая-нибудь ее часть была чужда природе и далека от того, что свойственно природе. Поэтому мы видим, что древние архитек ­ торы, строившие из камня здания, до того строившиеся из дере ­ ва, делали колонны вверху менее толстыми, чем у основания, беря пример у деревьев, всегда более тонких в вершине, чем по стволу или у корней. Подобно этому, в подражание предметам, которые сплющиваются от положенной на них большой тяжести, они устроили под колоннами базы, кажущиеся благодаря своим валикам и выкружкам сплющенными от тяжести; точно так же они ввели в карнизы триглифы, модильоны и зубцы, представ ­ ляющие торцы балок, которые служат для поддержки крыши. Все это, если внимательно подумать, окажется верным и для всякой другой части, в силу чего нельзя не порицать тех приемов постройки, в которых архитектор, отклоняясь от указаний при ­ роды и от простоты, присущей всякому ее творению, как бы создает другую природу и уходит от истинного, хорошего и пре ­ красного способа постройки". Как видно из сказанного, Палладио представляет себе природные и архитектурные формы тектонически, в единстве формы и выполняемой ею механической рабо ­ ты. В этом случае он выступает как трезвый мыслитель, продолжатель линии Витрувия — Альберти. Не останавливаясь подробно на других, позднейших теоретических трудах об архитектуре и ее органической связи с законами природы, заметим, однако, что редкая работа по архитектуре не касалась этого вопроса. Но нельзя при этом пройти мимо интересных выска ­ зываний нашего соотечественника — русского теоретика архитектуры ХУ III в., ближайшего соратника В. И. Баже ­ нова и друга А.Н. Радищева "архитектуры помощника" Ф.В. Каржавина 1, развившего материалистические тра ­ диции Витрувия, Альберти и К. Перро. В глубоком и простом определении архитектуры Ф.В. Каржавин соединяет воедино ее материальную и ду ­ ховную сущность, одновременно подчеркивая и ее раз ­ витие по естественным законам. "Архитектуре, что за вещь?" — • спрашивает он и отвечает: "она есть строение естественное и художественное. Только ли та одна, что в книгах на бумаге видим? Никак, благоразумные Чи ­ татели! Очевидно обо всем, есть не только в городах, но и в се ­ лах, гда она есть художественная и простая" £11] . И если здесь под словом "естественное" понимается не только естественное происхождение архитектуры, но и материальное (функциональное) назначение ее, то да ­ лее Ф.В. Каржавин, дифференцируя это понятие, прово ­ дит прямую аналогию с "естественной" архитектурой. В изданном Ф.В. Каржавиным в 180В г. в Москве тру ­ де "Краткий словарь важнейших Архитектурных терми ­ нов в книге "Новый Виньола или начальные основания Гражданской архитектуры" на с. 2В читаем: "Волюта ... она походит на бересту, загнутую или завитую наподобие улит ­ ки". "Евритмия — значит в Архитектуре согласие или симметрия всех частей целого. Примером может служить состав тела чело ­ веческого". Как мы уже говорили, новые достижения строитель ­ ной техники в середине XIX в. привели к переоценке ее роли и места в архитектуре и вызвали к жизни новые архитектурные формы. Одновременно в конце XIX — начале XX в. вместе с развитием естественно-научных знаний появляется интерес и к структурным формам живой природы.

Высокое место Ф.В. Каржавина в русской истории как рево ­ люционного просветителя, философа-материалиста, архитек- торе-теоретика впервые полно освещено в работах доктора философии В.И. Рабиновича (например, "Революционный просветитель Ф.В. Каржавин". М., Просвещение, 1966; "С гишпанцами в Новый Йорк и Гавану". М., Мысль, 1967 и др.) .