Античность. Средние Века. Новое время. Проблемы искусства

и в певидапиом богатстве форм его интерпретации. Все прошлые круп ные историко-художественные этапы были превзойдены в этом плане на столько, что, сравнительно с ними, интенсивный рост тематического по тенциала XVII столетия и проблемную остроту этого явления вполне правомерно определить как своего рода «мифологический взрыв». Доста точно немногих примеров. Ни в одну другую эпоху громадный круг об разов библейского повествования не был воплощен столь полно и впе чатляюще, как в творчестве одного лишь Рембрандта. Его полотна, офор ты, рисунки отмечены поразительной широтой охвата разнообразнейших сюжетных мотивов (в том числе очень редких, до того никогда не яв лявшихся объектом внимания живописцев) и представленных с таким глубоким и многосторонним проникновением в существо изображаемых событий, что открываемый в них образный смысл не мог быть исчерпан в одном произведении, требуя от художника все новых и новых обраще ний к тем же сюжетным ситуациям. Как равноценная параллель ремб рандтовскому вкладу в тематику Ветхого и Нового завета выступает вклад Пуссепа в тематическую разработку античной мифологии и мифо логизированной истории, предстающей перед нами в его холстах в не обозримой череде героев и событий, в сложной проблематике этических конфликтов и в счастливых гармонических образах аркадского круга. В произведениях Рембрандта и Пуссена миф достигает вершин своей аналитической сложности, но XVII век знает и совсем иные, казалось бы, неожиданные формы его преломления. Так, в созданиях Рубенса миф воплотился в сво.их изначально глубинных проявлениях, словно сама природа в преизбытке своих органических сил обнаруживает себя в сти хийной мощи рубенсовских героев и в накале их страстей. Совершенно очевидно, что в применении к творчеству этих великих мастеров мифо логия менее всего сводится к фабульной схеме и сюжетному аппарату,— это целый мир, в своей захватывающей убедительности не менее реаль ный, чем мир, предстающий перед зрителем в «жанрах реальной дей ствительности». Об особой роли мифа в искусстве XVII в. говорит еще один факт. В предшествующем изложении отмечались стимулирующие качества ми фа в формировании художественного образа, но для Рубенса, Пуссена и Рембрандта понятие «стимул» выглядит уже недостаточным и должно быть усилено в своем значении: правомернее здесь сказать о мифе как о своего рода катализаторе, в огромной степени повышающем интенсив ность творческих импульсов. Искусство этих мастеров — образец выс шей продуктивности мифологической тематики в рассматриваемую эпоху, но и на других уровнях художественного претворения этот тематический комплекс значил очень много. Мы обнаружим примеры самого различ ного к нему подхода. Если взять только узловые решения, то среди них нам придется назвать первый образец эстетизации мифа в особом, акаде мическом преломлении у Аннибале Карраччи, а с другой стороны, у Ка раваджо — демонстративное низведение мифа в обыденную реальность. Свой специфический вариант культового мифа в XVII столетии, кото рый сложился в послереформационыых условиях в особую систему, в религиозно-пропагандистском смысле очень действенную и вовлекшую 80