Античность. Средние Века. Новое время. Проблемы искусства

Мы несколько обогнали действие «Фауста», и надо вернуться к эпи зоду, предшествующему кухне ведьмы,— к погребку Ауэрбаха в Лейпци ге, куда Мефистофель ведет Фауста сразу после того, как они заключили между собой договор. Этот погребок, неоднократно реставрированный, сохранился до сих пор. Во времена Гете он был одним из любимейших кабачков города, и Гете бывал в нем со своими приятелями-студентами. Легенда гласила, что чернокнижник доктор Фауст посетил этот кабачок и совершил в нем чудеса, память о которых была запечатлена каким-то местным ху дожником. На одной из нарисованных им картин Фауст пирует со студентами за большим столом. Предание гласило, что Фауст показал студентам чу до: пробуравил стол и из него, как из бочки, полилось вино. В первом варианте «Фауста» герой делает этот фокус. В окончательном тексте, ко торый мы читаем, трюк с вином исполняет не Фауст, а Мефистофель. Вторая картина изображает, как Фауст покидает погребок, улетая верхом на бочке. Художник запечатлел тот момент, когда маг-чернокниж ник оседлал бочку и начинает взлетать, в то время как изумленные сту денты, всплеснув руками, наблюдают это чудо. Память о нем осталась в тексте «Фауста». В конце сцены Альтмайер рассказывает студентам: Я видел, как он в дверь подвала Верхом на бочке улетел. Все сцены, начиная со знакомства Фауста и Маргариты и вплоть до Вальпургиевой ночи, написаны в той поэтической манере, которая охарак теризована вначале. В них все создается словом поэта, лиризмом люб ви Фауста и Гретхен, сарказмами Мефистофеля, страстью и страдания ми героини. Нет никаких художественных прототипов этих сцен, и воз никающие в них картинные образы создаются речами персонажей, как мы это видели на примере речей Фауста, впервые прокравшегося в дом полюбившейся ему девушки. В целом же вся трагедия Гретхен представ лена Гете в совершенно реальном духе, и каждая деталь этих сцен, вплоть до заключительного эпизода в тюрьме, коренится в действитель ности. Зато в Вальпургиевой ночи дана полная воля фантазии. Впрочем, и фантазия Гете имела некоторые жизненные стимулы в народных по верьях. Предрассудки живучи, и в век Вольтера и Канта еще были люди, верившие в то, что на горе Брокен в ночь на первое мая собиралась на шабаш нечистая сила. С введением христианства к этому дню, точнее ночи, привязали поминание святой Вальпургии, но в народных поверьях языческий элемент так и остался. Графическое искусство запечатлело измышления народной фантазии о шабаше на Брокене. В книге Проториуса о колдовском празднестве папечатана гравюра пеизвестного художника, весьма выразительно изо бражающая ритуал этого праздника чертей и ведьм. В середине поляны на подставке сидит болыперогий козел, которому «жрец» этого торжества целует зад. Вокруг козла хоровод рогатых и хвостатых чертей, пляшущих в парах с голыми ведьмами. На самом пе 175