Античность. Средние Века. Новое время. Проблемы искусства

серебристо-белого, затканного золотом платья. Мерцание золотой нити и едва заметное преломленное свечение твердых складок переданы с благо родством, присущим подлинной драгоценности. Роскошь в покрое платья, пышно собранного на плечах и у талии, но узкого в рукавах и свободно открывающего шею, сочетается с изяществом, подчеркивающим строй ность форм и чистоту силуэта. Плащ, подобный застывшему видению го лубого горного пейзажа, и волны юбки, изливающиеся на камень пола, создают впечатление пластической щедрости и материального богатства, оттеняющего черты домашней простоты и безыскусственности в облике героини. На коленях, на красной бархатной подушке, в нарядном платье, она напоминает знатную особу, принимающую участие в обряде или це ремонии — коронации, венчании или праздничном богослужении. Но скромная проза ее лица, распущенных по спине и плечам, ничем не убранных волос, открытых рук и шеи, остающихся в пределах обыденно го, а также общее выражение спокойной готовности помогают различить в ней кроткую человечность будущей мученицы. Вместе с тем серебря ный перелив убегающих в глубину труб органа и свежесть бело-розового венка, молчаливо присутствующего на краю стола-алтаря, делают и эту сторону ее образа лишь гранью, поэтизируя ее хрупкую женственность, ее чистоту, ее девичество. Валериан, в свою очередь, не только святой рыцарь, склоняющийся перед велением божественного промысла, но и кавалер, преклоняющий колено перед дамой. Коренастый, смуглый, с гру боватым характерным лицом, он несет в себе запас цветущих жизненных сил. Это ощущение концентрируется в повышенной пластичности и упру гом контуре его фигуры и ярких цветовых акцентах костюма — золоти сто-оранжевого с коричневым камзола и алого с голубым плаща. Сгусток телесной и цветовой энергии, он пафосом своей жизненной активности и реальной осязательности яснее раскрывает не только сказочно-поэти ческие черты в образе Цецилии, сообщая ее светлому силуэту утончен ность серебристо-мерцающей арабески, но и мягкий лиризм в трактовке Тибурция, «благородного молодого человека» и мечтателя, одетого в кос тюм времен Ренессанса с перекинутым на манер тоги длинным плащом. Он случайным прохожим появляется в освещенном проеме двери и за глядывает внутрь сцены, принося с собой романтику неведомого мира за ее порогом и тепло искреннего душевного порыва. Как это часто бывает у Джентилески, герои не общаются между собой, не действуют, а пре бывают — каждый в пределах своей световой и пространственной зоны и в границах своей образной характеристики. Параллельность их бытия в пространстве преодолевается единством общего декоративного ритма, образующего венок из фигур, то светлых на темном, то темных на свет лом. Этот узор обогащается сдержанной игрой заполненных светом и тенью пространственных сфер и угловатым рисунком чуть скованных жестов. Пластическое и эмоциональное единство картины достигается об щей соотнесенностью героев с чудом явления небесного вестника. Цеци лия светски утонченна, сдержанно грациозна в посылаемом ему приветст вии, принимая его появление благодарно и спокойно. Валериан более импульсивен в выражении своего изумления, но остается в рамках, до пустимых куртуазней. Тибурций, напротив, так открыто искренен и тро 111