tugendhold-hudozhestvennaia-kultura-zapada-1928x1

О. Дике.

Из циклз офортов „Война".

треннем мире, а не в коллективе и активной борьбе, — он замыкался в круг мистики, метафизики, абстрактности. Разве не то же самое было и у нас в годы реакции, породившие символизм? Так и в Германии: чем тяжелее становились условия жизни, тем более художники-экс- прессионисты уходили в искание „бесконечного", в эротику и экзотику. Такой именно взволнованно-экстатический, взвинченный, растрепанный и мучительный характер носит творчество таких экспрессионистов, как Оскар Кокошка, Пауль Клее, Кампедонк и др. Лишь немногие экспрес- сионисты, как, например, Пехштейн, сумели остаться на „грешной земле" и дать более или менее здоровую и яркую живопись. Вместе с тем весьма характерно, что сами немцы, взяв у французских мастеров новую красочность, совершенно правильно рассматривают экспрессионизм, как своего рода „освобождение духовной энергии от тре- бований греко-римско-романо-французского мира" — как возврат к го- тике, к отечественному и как бы вновь открытому Матиасу Грюневальду. Французы в свою очередь называют германскую живопись „peinture methaphisique" (метафизической живописью). И, действительно, есть ка- кой-то „мистический" натурализм, какая-то смесь порыва с надрывом, трагического с гротескным в живописи современных экспрессионистов. Разумеется, — не всех; в этом отношении надо отличать два крыла экспрессионизма — северное, более „земное", идущее из Дрездена и давшее имена М. Пехштейна, Кирхнера, Роттлуфера, Нольде, и южное,