Жизнь художника Федотова

Сегодня курица, послезавтра опять курица. Очевидно, Коршунов ворует. Спросил под рукой у соседей — не пропадает ничего.^ Но все равно будут неприятности. Вызвал Коршунова. Коршунов отперся. А через три дня опять колбаса и бутылка вина. — Коршунов, откуда это? — Экономические суммы, ваше благородие. От тех дней, когда вы не изволите дома обедать. Темное дело. Вечером опять пел, а на друго й день вечером на столе закуска — балык. Снова был допрошен Коршунов. Сказал ему Павел Андреевич: — Экономические суммы я подсчитал, их хватит на булку, чудес я не люблю, отошлю тебя в полк, возьму другого денщика. И тогда признался Коршунов: — Разные господа, ваше благородие, слушают ваше пение у заборчика, я их пускаю в сад на скамейку, а они мне на чай платят. И никто об этом и не знает, ваше благородие. Пришлось отказаться от курочек. Неудобно — офицер и как будто поет по дворам с гитарой. Прапорщик Федотов писал романсы и стихи. Стихи были неважные, как будто раешные, как будто бы под- писи на лубках. Он писал: Нет, некогда мечтать у нас; Солдат в е с ь век, как под обухом. И дальше: Нет , в нашей шкуре Попробуй гимны петь натуре: Воспой-ка ручейки тогда, Как в сапогах бурчит вода. . .