Жизнь художника Федотова

Меня судьба , отец да мать Назначили маршировать.

Мальчик шел из коридора в коридор, с лестницы на лестницу. Пахло незнакомыми, чужими, казенными вещами. Барабан стучал в коридоре. Где-то маршировали. Чем больше приближались новички к нижнему этажу, тем яснее слышался шум, похожий на жужжание мил- лиона пчел. Зал был так велик, что уже не походил на помещение— казалось, что это поле. Окна висели где-то вверху, в сажени от полу. Оглушительный стук барабана повторился, и все построились в две шеренги вдоль четырех стен необъят- ного зала. По команде все повернулись в сторону, и мерный топот ног повторил звук барабана. Однообразная масса маршировала в соседнюю ком- нату. Новички путались в рядах. Столовая была поменьше зала: бесконечный ряд длин- ных столов, уставленных приборами, напоминал чем-то весенние, еще пустые огороды и скрадывал огромность помещения. Все выстроились перед своими местами, как будто собирались полоть грядки. Опять быстро проговорил что- то барабан. Все запели: „Очи всех на тя, господи, уповают". После молитвы —барабан. Все сели враз. Опять началось жужжание и вместе с жужжанием однообразный стук ножей, стаканов и ложек. Обед был недолгий. После обеда — барабан. Все построились и промаршировали в зал. Гуляли парами. Жужжание голосов было однообразно. Окна темнели.