В защиту искусства

искусству, более того, убийственны для него. Чтобы наслаж ­ даться искусством и тем более творить, необходим простор для экономического и культурного развития, избыток материальных благ, физических, духовных и нравственных сил. Но с тех пор как классовые противоречия раскололи общество, уделом всех эксплуатируемых и порабощенных стала материальная нужда и связанная с нею нищета культуры. Поэтому неоднократно возникал вопрос: имеет ли вообще искусство нравственное и об ­ щественное оправдание, способствует ли оно развитию челове ­ чества или задерживает его? В середине XVIII столетия великий апостол философии воз ­ врата к природе Жан-Жак Руссо в своем знаменитом трактате, представленном Дижонской академии, доказывал, что искус ­ ство — роскошь, что оно ведет человечество к нравственному упадку. В 70-х годах прошлого столетия одним из сторонников философского нигилизма в России была брошена громкая фраза, гласящая, что сапожник имеет большую ценность, чем Рафаэль, ибо он выполняет общественно полезную, необходи ­ мую работу, в то время как Рафаэль писал мадонн, без изобра ­ жения которых можно было бы обойтись. На рубеже XIX и XX столетий аналогичные, но социально более заостренные, чем у Руссо, раздумья привели величайшего художника Льва Толстого к суровой оценке искусства. С отличающей его неумолимой логикой Толстой осуждает не только современное искусство, но и всякое искусство вообще, если оно является привилегией имущих классов, служит их наслаждению и становится самоцелью. Подобно юноше Шил ­ леру, полагавшему, что сцена, театр — «учреждение нравствен ­ ное», старец Толстой в конце своего пути также приходит к убеждению, что искусство только тогда может быть оправ ­ дано, когда оно сознательно преследует цель поднять весь на ­ род на более высокую ступень нравственности. Последовательно развивая эти взгляды, Толстой и свое собственное бессмертное искусство рассматривает лишь как средство для достижения цели, как возможность нести свои идеи широчайшим кругам народа и тем самым воспитывать его в своем духе. Приведенным выше ложным, парадоксальным представле ­ ниям присуще нечто общее. Они возникают в те переходные эпохи, когда старый общественный порядок агонизирует и но ­ вые социальные силы вступают в борьбу. В такие эпохи искус ­ ство явственно отмечено печатью рабства или даже клеймом продажной девки. Оно является роскошью и забавой для иму ­ щего и господствующего меньшинства и своим содержанием, всей сутью своей вступает в резкое противоречие с потребно ­ стями и воззрениями подымающегося класса. Это относится и к тому времени, когда писал свой трактат Руссо, и к тому, когда созревал философский нигилизм в России; это относится 46