В защиту искусства

ванной души. Художник не человек, который мог бы быть пророком ясных сентенций, каких-то философских и социаль ­ ных афоризмов. Его сила в том, что он проповедует образами, что его духовное содержание не переходит через его голову в ваш мозг, а уже потом в ваше сердце, нет, оно бьет прямо из его подсознательного и проникает в ваше. Оно вырывается прямо из подполья, выливается на полотно и через ваш глаз врывается прямо, непосредственно в ваше подполье и непосред ­ ственно заражает вашу эмоцию. Вот почему экспрессионист го ­ ворит: с какой стати я буду писать то, что есть в природе! Если мне нужно выразить гордость, я напишу, скажем, уродливо сти ­ лизованную лошадиную голову на орлиных лапах с ноздрями, извергающими пламя, — будет гордость. Если вы скажете: что это такое? Почему это так? Таких лошадей не бывает! Тогда я вам отвечу, что вы просто идиот. Ведь это все равно что в симфонии спрашивать, что каждый звук означает. Ничего переводимого в понятия не означает. А если таких красок, ко ­ нечно, в жизни не бывает, то что из того? Они наиболее под ­ ходящи, чтобы привести к определенной эмоции. Так говорит экспрессионист. Вы чувствуете, что такой экспрессионизм тен ­ денциозен. Но интересно знать, во-первых, что же он пропо ­ ведует? Во-вторых, интересно знать, как он проповедует, на ­ сколько понятно, насколько захватывающе? В отличие от французской живописи, германская живопись идет не от формы, а от содержания, и потому немецкая живо ­ пись часто несколько бесформенна, безвкусна, в то время как французская чиста, стройна и виртуозна, ио в ней зато мало страсти. Мы видим, что ни у кубистов, ни у футуристов ника ­ кого определенного содержания нет, а есть некоторый тонус, который, однако, можно выразить словами, можно сказать, что футуризм есть проповедь безжалостной жизнерадостности позднего капиталистического периода. Про кубизм можно ска ­ зать, что кубизм есть построение монолитной, казарменной монументальности. Все это чисто формальная задача. Экспрес ­ сионизм не хочет проповедовать лишь формы, экспрессионизм занимается содержанием, говоря: я пророк! Казалось бы, что при этом экспрессионизм должен был бы быть совершенно по ­ нятен. Можно сказать даже, что экспрессионизм у немцев часто слишком грешит философией и что эмоции его слишком даже интеллектуализированы. Почти каждая современная немецкая картина метафизична, под ней есть какая-то фило ­ софия, какое-то построение немецкого интеллекта под углом зрения социальных событий переживаемой эпохи, и т. п. Экс ­ прессионизм груб, он радуется своей грубости, он хочет кри ­ чать басом, а не на нюансах наигрывать, он гордится своей грубостью. Несмотря на все это, в смысле качества содержания и ясности его выражения у экспрессионизма дело обстоит плохо. 354